Но отец покосился на нее, сел на табурет и долго глядел на меня загадочно.
— Пошто не сказался, что в школу ушел?
— На што? — спросил я и взглянул в глаза отца: они соглашались со мной.
— Шабаш! — сказал отец домашним. — Учиться пошел. Не трожьте. Сами понянчитесь.
Невестка пожала плечами, брат заворчал:
— Ладно, Санька. Купим мы тебе катанки. Жди!
Катанки мне все-таки купили. Это были первые новые за мою короткую жизнь катанки. До того я довольствовался обносками. Я словно обезумел, надев обновку. Катанки, как игрушки, красовались на ногах. Я дико таращил глаза, хотелось прыгать, хотелось как-то выразить радость, но я страшно боялся; радость моя вызвала бы раздражение старших, слова мои насмешливо повторялись бы на разные тона. Я клял бы себя за то, что так глупо выпалил их. Словом, я не выразил радости перед домашними. Зато, как вырвался из дому, дал волю своим чувствам: я ставил ногу и боком, и прямо и на пятки заглядывал, и всяко было красиво. Я думал, мне позавидует вся школа, и пришел на час раньше, я носился по школьной ограде, кувыркался в сугробах, а в классе прыгал по партам и такой громоток устроил, что из своей комнаты вышел Семен Семенович и остановил меня:
— Свирепов! Что с тобой?
Я глядел учителю в глаза и тоже удивлялся, ужели он не видит, ужели так и не скажет ничего?
— Да у тебя катанки новые! — поднял брови учитель.
— Ну! — Подался я весь к нему, оглядел себя и не видел ни штанов с заплатками, ни рубахи, продранной в локтях, все заслонили мне катанки и великий праздник на душе. Вот и Семен Семенович порадовался. Видать, особенные они у меня.
Скоро класс наполнился ребятишками. Я разувался и совал им катанки померить.
— Братька мне купил! — кричал я звонко.
На уроке я заглядывал под парту, учителю отвечал рассеянно, а как тот попросил сочинить задачу, я и задачу сочинил про катанки. «Было у мужика пятьдесят рублей. Половину он отдал за шубу, пять рублей за гвозди, остальные потратил сынишке на катанки». Я понял, что не рассчитал, когда поднялся гомон в классе.
— Твои катанки и пяти рублей не стоят!
— Стоят! — оспаривал я. — И дороже стоят. Попробуй такие найди!
Скоро и дома узнали о цене моих катанок. Старший брат Нефед зубоскалил:
— Двадцатки ты сам не стоишь!
О своей цене я никогда не думал. Но цену мне, как и цену одноклассников, хорошо знал Семен Семенович.
— За что же тебе, Саня, валенки купили? — спрашивал он после уроков.
— Я нянчился, — отвечал я.
— За дело, стало быть. Велика радость за работу награду получить.
