Побродив по госпиталю и поприставав как к персоналу, так и к пациентам, наконец, обрели искомого Жабыча.
— О, юноша, давненько вас не было, и вы, юная леди, здравствуйте, — бессердечно издевался над тяжкой Томиной судьбой Жабыч, — Что с вами опять случилось, вы даже на ногах? — не переставал блистать «остроумием» он.
— Доброе утро, доктор, — не поддавался я на гнусное глумление, — в силу вашей неоспоримой божественности рискну попросить вашей бесценной помощи.
Жабычу похвала и напоминание прозвища (вот черт знает, вряд ли имя такое — Божественный Хирург) пришлись по сердцу, приосанился он и надул защечные мешки щеки.
— Что ж, вы явно понимаете как ценность моих талантов, так и к кому обратиться. Излагайте, я постараюсь, нет — непременно помогу вам.
Ну и выдал я эскулапу наши беды и хотелки. Что, мол, после последнего божественного исцеления, выпирает моя эсперячья сила немерено (процитировал пособие для выявления эсперизма у личинок человека, приправивив восхвалениями Жабичевской крутости). А что и как делать, вроде, и не знаю, не давали нулевке ничего, кроме пары таблеток.
И про Индекс упомянул, что, мол, падала (аж на балкон, с черт знает какой высоты), что неспокойно сердце мое, не повредилась ли умом появилось ли травм и гематом каких.
Ну а реакция доктора была интересной, слова мои он слушал с напряженным вниманием, которого не скрывал (впрочем, на восхваления слегка лыбился, тщеслав). На песнь о Статье покивал и призвал каких–то помощниц, уведших девчонку на какой–то рентген. А потом вцепился в меня как клещ, причем, в прямом смысле, откачал грамм двести крови, я после вчерашнего чуть не сомлел. Ну и потыкал мной в кучу медицинского оборудования.
И тыкал гад долго, уж и Индекс с конвоирами приперлась и отправилась со всеми наличными бедного меня в больничный буфет, а обследование продолжалось. Вот что–то в памяти вертится, насчет знания Жабыча о разрушителе иллюзий, а вспомнить не могу. Впрочем, непринципиально, вопрос тут сдаст Кроули или нет, остальное — пусть себе знает, сам–то он мне не враг. Наверное.
В общем, закончив медицинское надругательство над бедным мной, выдал мне двухнедельный курс пилюль и выуженную из закромов книжку–методичку. Лицо имел при этом изрядно задумчивое и в сомнениях. Ну и посмотрел на результат обследования Статьи. И просветил меня.
И в целом, хоть я был прав, результаты просвещения мне не понравились. Поведал мне доктор, что картина такова, что не раз Индекс падала, а раз двадцать, причем без характерных следов гематом. «Как вырезано», — образно сравнил он. Что сейчас, вроде, все не так уж плохо «боксеры лет в тридцать и хуже бывают», чем меня не слишком порадовал. Ну и посоветовал за девочкой следить, голову беречь, пилюли, мне тут же выданные, регулярно скармливать.
