— Но… Как, с чего ты взял?
— Ну это все–таки секрет, но о твоей духовной природе я узнал еще в момент первой встречи, я вижу и различаю духов.
— Но как же, я помню…я помню многое. И никогда не была «где–то еще»…
— Смотри, как мне видится ситуация. У эсперов есть некоторое НД поле, эксперименты с которым последнее время постоянно на слуху. А ты родилась из желаний, стремлений и мечтаний миллионов эсперов Академ–сити, впитала в себя, пусть и частично, часть их воспоминаний и личности. И, к слову, по моему очень удачно, ты привлекательна как внутренне так и внешне. — подмигнул Монстрику я.
Впрочем это не слишком помогло, Хёка уставилась в стол, сжимала и разжимала кулаки, роняла слёзы и бормотала под нос «не человек… не человек». Цапнул её левой рукой за ладошку, и начал просветительски успокаивать:
— Хёка! Ты меня слышишь?
— Угу. — буркнула погруженная в пучины страдательств Монстрик.
— Тогда вспомни начало нашей беседы, «нечеловек» ты наш. Ты живешь в городе, где человек — большая редкость, или ты думаешь летать, выдыхать огонь и устраивать грозу — человеческие качества? — слушающая Хёка помотала головой, — Вот, смотрим дальше. Да, ты зародилась из мыслей и желаний эсперов. Только это не значит абсолютно ничего. У тебя есть друзья и подруги, им интересно с тобой, кстати, открою секрет, и Айса и Индекс, правда в разной степени, знают о твоей не вполне обычной природе. И что, они бегали от тебя с криками?
— Нет. Но все–таки.
— Все–таки хватит расстраиваться по пустякам. Ты, лично ты Хёка Казакири, можешь быть, если пожелаешь, человеком. А можешь, если не захочешь, им не быть, в силу твоей природы у тебя гораздо больше возможностей. Объемом знаний точно превосходишь, опытом жизни ты если не переросла, то находишься на уровне миллионов своих «создателей». Ты житель нашего города, немного странный, как мы все, наша подруга, Хёка. Да в конце концов, — потыкал я Монстрика в ладошку, — ты живая и теплая, вполне приятная на ощупь.
— Спасибо, Тома, — улыбнулась Хёка сквозь слезы, — наверное, ты прав.
И тут эта дурында вызвала у меня вопль и удар пятой точкой об пол. Полезла, понимаешь, обниматься. Еле успел, с запалошеным воплем «Стоять!» рухнуть на пол вместе со стулом. Кряхтя и стоня встал, и стуча левой рукой по бестолковке Монстрика пробовал вбить в оную, что вот конкретной Хёке не нужно лапать конкретного Тому за правую лапу. На скутере, в защите и перчатках — можно, а без защиты — низзя. Дурища, впрочем, на удары моргала, но улыбалась. Да еще и в руку вцепилась, и обняла её.
