Это и был и есть по истине Тот, который «в начале был у Бога и был Бог» (Ин.1:1), повелитель и пастырь небесных (существ), которому повинуются и следуют все разумные (существа) и который стройно правит и исчисляет сонмы разумных Ангелов. А число этих бессмертных существ, разделенных на роды и чины, будет равным и совершенным тогда, когда присоединится к этой пастве человек; ибо и он создан был неподлежащим тлению, чтобы прославлять Царя и Творца всех, воспевая соответственно раздающимся с неба голосам Ангельским. Но так как случилось, что он, преступив заповедь, пал тяжким и пагубным падением и подвергся смерти, то Господь говорит, что Он сам сошел с небес в мир, оставив чины и воинство Ангелов. Ибо (в той притче) горы означают небеса, а девяносто девять овец — силы и начала и власти, которые оставив, начальник и пастырь сошел отыскать погибшую овцу. Оставалось включить в этот свиток и в это число человека, тем, что Сам Господь облекся в него и понес его, дабы он, обуреваемый треволнениями и напастями, как я сказала, опять не подвергся потоплению. Таким образом Слово восприняло человека, чтобы чрез себя самого разрушить пагубное осуждение, поразив змия. Ибо следовало лукавому быть побеждену не чрез кого-либо другого, а чрез того, над которым он считал себя властвующим, обольстив его; потому что иначе не возможно было разрушиться греху и осуждению, как только так, чтобы тот самый человек, по вине которого было сказано: «прах ты, и в прах ты возвратишься» (Быт.3:19), быв воссоздан, уничтожил это определение, перешедшее от него на всех, дабы как прежде в Адаме умирали все, так обратно во Христе, восприявшем Адама, все оживали (1Кор.15:22).
Глава VII. Дела Христовы, свойственные Богу и человеку, принадлежат Ему самому, как единому.
Что человек, сделавшись орудием и одеянием Единородного, совершает то, что и сам вселивший в него, — об этом, мне кажется, довольно сказано; а что здесь нет несогласия, об этом нужно еще рассудить кратко. Кто говорит, что прекрасное по своей природе и праведное и святое по своей природе, по участию в котором и другие (существа) делаются прекрасными, есть Премудрость, существующая с Богом, и что наоборот порочное и неправедное и злое есть грех, тот говорит весьма справедливо. Подлинно, два предмета крайне противоположны друг другу: жизнь и смерть, нетление и тление. Жизнь есть равенство, а тление неравенство; справедливость и мудрость есть согласие, а безумие и несправедливость — несогласие. Человек же, находясь посредине между ними, не есть ни самая справедливость, ни самая несправедливость; но быв поставлен в средине между нетлением и тлением, если к которому из них увлекшись преклонится, то и говорится о нем, что он изменился в природу одержавшего верх. Склонившись к тлению, он делается тленным и смертным, а (склонившись) к нетлению, — нетленным и бессмертным. Так, находясь между древом жизни и (древом) познания добра и зла, он от плодов которого вкусил, в образ того и изменился (Быт.2:9), не быв сам ни древом жизни, ни древом тления, но оказавшись смертным от общения и союза с тленным, а от общения и союза с жизнью — опять нетленным и бессмертным, как и Павел учит, когда говорит: «тление не наследует нетления» и смерть жизни (1Кор.15:50), справедливо называя тлением и смертью то, что растлевает и убивает, а не то, что подвергается тлению и умирает; нетлением же и жизнью — то, что дает бессмертие и животворит, а не то, что получает бессмертие и оживотворяется. И так человек не есть ни несогласие и неравенство, ни равенство и согласие; но когда он принял несогласие (т.е. преслушание и грех), то стал несогласным и безобразным, а когда он принимает согласие (т.е. правду), то делается стройным и благоприличным орудием, так что Господь, — это нетление, победившее смерть, — благозвучно воспевает воскресение в плоти (своей), не допуская ее опять сделаться наследием тления. Теперь и об этом довольно сказано.
