Солоха недоуменно подняла брови глядя то на злорадствующую моську оборотня, то на в разы погрустневшее лицо ведьмочки. Только что Матрена буквально светилась счастьем, реплика оборотня же будто бы оглушила ее. Сама же селянка положительно не понимала, что такого сказал Май, поэтому решилась спросить:
— Что он имел в виду?
— Видишь ли, у всего в этом мире есть как плохая, так и хорошая сторона. Как, например учение о Гармонии Мира, в котором мы издревле чтим, как и бога света и дня — Белобога, так и его брата — покровителя тьмы и ночи Чернобога, — после небольшой паузы начала говорить ведьма. — Для того чтобы создать что-то монументальное, поражающее воображение, нужно вложить громадную сумму денег и дешевого труда.
— Ну да, когда отец сарай строил, он очень много денег потратил, — совершенно серьезно подтвердила Солоха. — Потом еще полгода ходил и убивался по затраченным средствам. Я бы не сказала, что это было дешево…
— Твой отец и царь — птицы разного полета, — не выдержав, опять вмешался манул. — Твой отец ведь платил тем, кто строил сарай, верно? Царю этого делать не надо. Ему достаточно просто махнуть рукой, согнав достаточное количество крепостных, которые будут сутками напролет гнуть спину во славу правителя. На этих стройках погибли сотни — тысячи простых крестьян, виновных только в том, что в один прекрасный день они не смогли выплатить налог в царскую казну и попали в пожизненное долговое рабство.
— Крепостные, — селянка содрогнулась. У них в селе когда-то один мужичонка попал в крепостные. В тот год его землю и дом за бесценок купил Матюха, перепродав какому-то заезжему барыге. Самого мужичка куда-то увезли. Больше никогда его в селе не видели. Как дочери весьма состоятельного крестьянина, Солохе никогда не приходилось задумываться о доле простых, лишенных лишних сбережений селян.
— Так что запомни на всю жизнь, селяночка: великие дела требуют великих жертв. И это касается не только строительства. Так что, когда приедем в столицу, в первую очередь вспомни мои слова, и представь, сколько людей замуровали в тех мраморных стенах. Поверь, тогда блеск и величие такой архитектуры для тебя немного померкнет, — говорил ей манул.
Ведьма молчала, понурив голову. Солохе говорить о чудесах столицы вдруг тоже резко расхотелось. Ее терзали внутренние противоречия: с одной стороны ей страсть как хотелось попасть в столицу и собственными глазами увидеть дворец царя, с другой же ей становилось как-то неловко восхищаться и возносить того, кто без зазрения совести может послать своих людей умирать на стройках. Было трудно признать правоту оборотня, но в глубине души Соха осознавала, что все сказанное им — тяжелая правда.
