— Прости, просто ты совсем как я! — Матвей окончательно расслабился, подойдя ближе к Тише.
— Конечно как ты.
— Ты?
— Я пришелец, — блаженно рассмеялся Тиша. — Моя миссия на земле делать людей добрее. Таких как я много. Мы принимаем форму животных и живем вместе с людьми как большая и дружная семья.
Матвей пораженно ахнул. Из взрослых фильмов он уяснил, что пришельцы — это злые серые человечки, которые похищают людей для страшных опытов. Именно поэтому у него образ пришельца ассоциировался с чем-то не очень добрым. Но в облике Тиши не было ни намека на голливудских инопланетян.
— Не бойся меня. Я не сделаю тебе ничего плохого. Я хочу исполнить твое желание.
Не успел Матвей и глазом моргнуть, как очутился на крыше. Матвей жил в современной двадцатиэтажке, поэтому одного взгляда ему хватило, чтобы невольно замереть. Вокруг, до самого горизонта тянулись блистающие разноцветными огнями многоэтажки, меж ними, подобно нитям кровеносных сосудов тянулись ленты дорог, освещенные неяркими, но многочисленными фонарями. А там за горизонтом медленно умирало солнце, разлив по небу ярко-алые краски. И на фоне их меркла вся городская иллюминация.
— Удивительно, правда? — Тиша тоже смотрел на закат. — А есть звезды, что, светят в сотни, а то и в тысячи раз ярче Солнца.
— Да, я помню. Это ты про Ригель?
— И не только. Ладно, пойдем скорее.
Тиша уверенно повел Матвея вдоль крыши, заведя в небольшую пристройку. Заглянув внутрь, Матвей обомлел: перед ним стоял определенно космический корабль. Кабина аппарата больше всего по форме напоминала семечко тыквы. Корпус корабля был явно монолитным, обойдя его со стороны, Матвей не увидел ничего похожего на лобовое стекло или же вход. Он удивленно покосился на Тишу. Словив на себе взгляд Матвея, Тиша кивнул и средним пальцем вывел на корпусе какую-то странную многогранную фигуру, которая тут же засветилась на обшивке, оказавшись октаграммой. Матвей со смесью восхищения и тихого недоумения слушал, как следом за свечением октогранника внутри корпуса что-то мерно загудело, а обшивка завибрировала, будто бы пустив рябь. Минутой позже прямо на месте октогранника образовался звездчатый, восьмигранный вход.
— Милости прошу на борт!
Матвей медленно вошел внутрь, пригнувшись, заинтересованно принюхиваясь и присматриваясь к внутренности корабля. Источником света служили лампы холодного, синеватого оттенка, окрасившие внутренность корабля в мистический серебряный оттенок. Внутренность эта представляла собой небольшую кабину, не сильно отличавшуюся от салона отцовской машины. Те же два небольших кресла, обтянутые кожей, сенсорная панель, призывно горевшая синеватыми огоньками и темная матовая поверхность лобового стекла.
