— Зато он нужен мне! — она зло вырвалась из его рук, отбежала к окну и тихо, но жестко сказала:
— Лучше не подходи. Ты меня знаешь…
Между ними студеной водой разлилось молчание. Диего сжал губы: «Ужели мы на разных берегах?»
Пауза далась ему нелегко.
Последний оранжевый луч солнца сломался о гребень гор, перестав стучаться в мутное стекло окна, когда он открыл дверь и сказал:
— Прости, видно, я привык думать лишь о себе. Suum cuique49.
* * *
Брат Олива проводил дона Диего в трапезную, что вековала по соседству с канцелярией коррехидора Аракаи. Это была не жадная до места, но с низким, крепко закопченным потолком зала, разделенная надвое толстыми продольными балками. На стенах красовались картины грубой работы, выполненные в подражание знаменитому Мурильо50. Стены играли цветами библейских сюжетов, кои сменяли один другой: младенец Иисус с хлебами для благонравного вида паломников; ангелы, спускающиеся с небес; пастор в черной широкополой шляпе, раздающий убогим похлебку…
Посреди залы за дюжим дубовым столом восседали монахи во главе с настоятелем, слева от них ковырялся в зубах сержант. Карминовые отблески камина наполняли причудливым дроглым светом пространство, делая его нереальным, похожим на театральную декорацию, а собравшихся — на средневековых панцирников.
Майор любезно поклонился, не ущемляя своего дворянского достоинства, и присоединился к столу. Немало оробевшие в присутствии столь высокого гостя хозяева натянуто улыбались, смиренно храня молчание.
Опрятная пожилая индианка, лоб которой венчала аккуратно зачесанная назад копна смоляных блестящих волос, подала первое блюдо из рубленого мяса.
Воздав хвалу Господу: «Benito sea tal pan…», мужчины приступили к трапезе; и, найдя, что она весьма недурна, воздели высокие пенные кружки за тех, кто в пути; за сим последовало сочное чавканье: запеченные в хрустящем тесте перепела, жареная баранина с тушеным луком; а позже, через сытую отрыжку, прозвучал тост за всех великомучеников. Диего вздохнул: на столе залоснились томленные в бараньем сале бобы; все выпили за Святую Инессу; после чего, вдогонку бобам, появился поджаренный молодой сыр на перченых с чесноком хлебцах…
Брякнулись нестройно кружки, и Винсенте, хлопнув себя по животу, квакнул: «Ваш-ше здоровье!»
Лед скованности треснул и растаял под натиском винных паров. Словоохотливый белозубый андалузец вскоре завоевал всеобщую симпатию и расположение, пооткровенничав о своем путешествии через континент… При этом майор весьма изящно направлял застольную беседу в нужное ему русло, касающееся отношений с северным соседом.
