* * *
Они долго стояли, поедая друг друга глазами, — Антонио Муньос и капитан Луис де Аргуэлло, в окружении тех, на кого старый возница боялся даже бросить взгляд. Рука Початка наконец пошевелилась, точно у нее были собственные мозги, и робко почесала нос.
Драгун чуть кивнул и улыбнулся одними глазами:
— Ну вот и встретились, Антонио. Буэнос диас. Чертовски рад снова увидеть тебя. Как дела, пузан?
— С каких пор?.. — карие сливы глаз Антонио ерзали по лицу Луиса, заглядывали в немигающие глаза — увы, в них не было и намека на пощаду.
— С тех самых, как мы нежно расстались… Ну, что ты мнешься? Говори, что у тебя на уме, свинья!
— Кружка вина и грудинка, сеньор… Дом и… — пытаясь свести на шутку, промямлил толстяк, но… кулак капитана срубил его. Муньос рухнул на землю как мертвая туша, а сын губернатора с оттяжкой пырнул его пару раз сапогом по ребрам так, что под носком что-то хрустнуло.
Вытирая расхлестанный рот и бороду, ставшую бурой, трактирщик насилу поднялся. Облизывая языком губы, он ощутил, как шатаются в гнездах десен зубы.
— Запомни, что шучу здесь только я!
— Кто эта тля, дон? Похоже, засранец собрался рожать? — из-за спины капитана выступил Сыч, глаза его сверкали от возбуждения, губы жевали окурок сигары.
— В точку, дель Оро! Пиво расперло ему брюхо, как у беременной бабы. Я же сразу сказал тебе, это мой компаньон.
— Да ну? И вправду он? Но как вы угадали, еще там… в засаде? — проводник снял палец с курка.
— Да потому, что только такой осел, как он, мог оказаться на окраине гороховых полей с бутылкой.
Драгуны смеялись долго и громко, пока Луис не оборвал их вопросом:
— Это ты так оставлял нам свои метки, гниль?
— А это вы так прикрывали меня? — Муньос шел ва-банк, и его наглость без берегов возымела действие. Капитан слушал его. — Они издевались надо мной, сеньор… Пытали! Я не виноват, — шмыгал носом толстяк, сплевывая на траву черные сгустки крови. — Они били меня!
— Мало, папаша, мало!
— Они бы убили меня, дон, если б я не открылся…
— Это было бы лучше для тебя, старик.
— Дон, я ненавижу этого андалузца! Верьте мне! — отчаянно напирал Муньос. — Клянусь Матерью Божьей… Я…
— Твоя отцовская ненависть, однако, не мешает твоей шлюхе спать с ним под одним одеялом.
— Но, сеньор, почему бы вам…
— Заткнись! Всё, что ты скажешь, Початок, будет очередным враньем, так что уж лучше не зли меня. Ты знаешь, я даю дышать и другим, но если мне наступают на ногу, в ответ я ломаю обе. — Капитан вдруг дернул Антонио за сережку-кастельяно. Толстяк испуганно поднял глаза. — Отчего не подвесишь такую же в другое ухо? — Луис дернул больнее.
