— Ну, наконец-то, Рамон, узнаю старину дель Оро. Рад за твои мозги… Ты же знаешь, в этой жизни я больше всего уважаю два голоса: свой и смерти.
* * *
Четверть часа спустя кавалькада из четырех всадников промчалась через атрио за ворота миссии мимо разинувшего рот сержанта Винсенте Аракаи и его солдат. Одуревшие от возлияний кукурузного самогона и отборной картечи ругани сеньора де Аргуэлло, они, обутые в башмаки с длинными, по прадедовской моде, мысами, с аркебузами и гизбрмами в руках с тревогой пялились вослед пронесшимся всадникам.
Трудно припомнить случай, чтобы в доминиканской миссии Санта-Инез аккорды гитар и болтовня затихали постепенно. Веселье бурлило обычно всю ночь, а потом, точно по мановению дирижера, оркестр сумятицы и шума смолкал. На миссию падала тишина, как тяжелая крышка погреба, и слышались лишь шорохи ночи: всхрап лошадей, танцующих в коррале под тоскливую волчью флейту, поскрипывание незакрытой двери, плач ребенка, потерявшего материнскую грудь, да усталое бормотание во сне.
Но в эту ночь покоя не было. Не прошло и часу, как сладкие чары Морфея вспороли пронзительные ноты кавалерийской трубы. Кругом слышались взрывы ругани, грохот каблуков и ржание лошадей. По двору быстрым пружинистым шагом шел ротмистр Симон Бернардино. Обрубок его уха воинственно топорщился вверх, впалые щеки волнили сухожилия желваков.
— Сержант Аракая! — рявкнул он. — Где, черт возьми, этот жирный хомяк?.. — сухие пальцы теребили темляк сабли.
Откуда-то выбежал перепуганный коррехидор. Он был в надвинутой набекрень шляпе, под мышкой болтались голенища сапог и сабля, в зубах коптила техасская двадцатицентовая трубка.
— Ага! Сержант Аракая! Вовремя, как всегда! — ротмистр грозно распушил усы. — Я оставлен за командира. Слушайте приказ: выдать двойную норму фуража лошадям…
— Вы очень заботливы, команданте! — хрипуче пискнул сержант. — Неплохо было бы позаботиться и о тройной норме для драгун!.. — Глаза его преданно смотрели на сурового ротмистра, живот, казалось, перекатился бочонком в грудь и теперь рвал ее от натуги. Симон Бернардино лишь изумленно покачал головой. Признаться, он не ожидал такой верноподданической прыти.
— Приказы не обсуждаются, сержант! Исполняйте!
— Но команданте! — возмущенно хлопая себя по вставшему на место брюху, возразил коррехидор. — Клянусь Святой Магдалиной, это невозможно! Обед был слишком плотным…
— Молчать, сволочь! Исполнять!
Сержант что-то хрюкнул испуганно и загремел прочь.
