Поэтому думающие люди еще задолго до юбилея дружно и согласно, используя любую возможность, призывали к тому, чтобы срочно возвести высокую, мощную плотину на пути халтуры, дабы она своим потоком не захлестнула, не потопила истинные произведения о Ленине. И надо сказать, что клич этот не оказался гласом вопиющего в пустыне. Все, кто так или иначе связан с печатью, повысили строгость в отборе произведений на ленинскую тему. Но, увы, похоже, дежурство у шлюзов этой плотины не всегда было круглосуточным: все-таки просачивалось через нее и такое, чего никак уж не хотелось бы видеть в праздничном юбилейном венке!
Ленин — величайший революционер. Ленин — стратег и полководец, создатель Красной Армии, Ленин — философ и мыслитель, защитивший и отстоявший марксизм от сонмища ревизионистов всех мастей и рангов, Ленин — руководитель партии, возглавивший борьбу с великим множеством отщепенцев от большевизма. Ленин, наконец,— руководитель Октябрьской социалистической революции и создатель Советского государства. Этим вошел он в историю и в благодарную память поколений.
Но что иной раз видят и живописуют в его биографии некоторые литераторы? То, умиляясь, обливаясь сладкими слезами — и в какой уж раз! — описывают Ленина среди каких-то засахариненных детишек на елке; под приторно-сладким пером Ленин является чуть ли не в образе рождественского деда-мороза.
Фальшь появляется и там, где Ленина пытаются искусственно «обнародить». В нескольких рассказах, например, можно прочесть о том, как удивительно ловко и ладно В. И. Ленин орудует косой. Крестьяне, как уверяет один из авторов, только «диву даются». Но «диву даются» не только крестьяне, но и люди, близко знавшие Ленина. В своих воспоминаниях Мария Ильинична Ульянова, как бы предупреждая чье-то бойкое перо, свидетельствует: Ильич никогда не косил. А Надежда Константиновна Крупская говорит еще категоричнее: косить Ленин не умел.
А если бы и умел, то что с того? В этом ли главное? Вся жизнь Ленина отдана народу. В этом — глубинная суть его народности. Зачем же изобретать несуществующее для доказательства того, что и доказывать не нужно — настолько это очевидно.
Или — другой пример.
Когда литератор А. Вербицкий в рассказе «Ночь над Темзой», историческим фактам вопреки, сообщает, что на II съезде партии спор шел не о первом параграфе устава, а о первом параграфе программы партии, а В. И. Ленин у него в 1903 году критикует меньшевистскую «Нашу зарю», хотя этот журнал начал издаваться с 1910 года, — подобные, мягко говоря, несообразности тотчас же подрывают доверие к изображаемому, а стало быть, и ко всему сочинению. И в других вещах А. Вербицкого — а их у него немало, и в количественном отношении они продолжают расти в прямо-таки угрожающей степени — дает о себе знать необыкновенная легкость в обращении с историей. Что с того, что едва ли не ко всем своим рассказам автор присовокупляет собственное уведомление о точном соответствии исторической истине написанного им? Мы уже убедились с вами, что это далеко не так. И А. Вербицкий не одинок.
