Снижает художественную ценность романа и скоропись, чувствующаяся на многих его страницах, а также, пожалуй, и излишняя, раздражающая «прототипичность» некоторых образов, делающая отдельные сцены книги схожими со своего рода прямым репортажем из Дома литераторов.
При всем при этом читатель не может не принять политически нацеленной заостренности романа, его гражданской злободневности, пафоса борьбы, направленной в конечном счете на утверждение идей коммунистической партийности искусства.
Во всяком случае, в этом произведении, как и во многих других явлениях сегодняшней нашей прозы, могла бы спокойно и с профессиональным знанием предмета разобраться наша критика, но в этом случае она не проявила должной оперативности, надолго оставив читателя один на один с романом.
А вообще-то о нашей критике мне хотелось бы сказать несколько добрых слов. Что современно для современной критики в лучших ее образцах?
Научность подхода к явлениям жизни и литературы, стремление избегать субъективистских поверхностных оценок, попытки активно вмешиваться в процесс развития литературы, влиять на него, а через него и на художественную, идеологическую, нравственную жизнь общества. В советской литературе живут и активно работают критики и литературоведы, которые пристально следят за развитием современной литературы. Книги и статьи А. Метченко, Е. Книпович, А. Овчаренко, В. Перцова, А. Дымшица, Ю. Барабаша, В. Панкова, М. Гуса, A. Иванова, Б. Бурсова, И. Гринберга, B. Сурганова, Л. Фоменко, В. Озерова, М. Лобанова, Б. Соловьева, И. Мотяшова, А. Елкина и многих других продиктованы живым интересом к современной литературе и побуждаемы чувством глубокой ответственности за ее судьбы. В заслугу нашей критике надо отнести и то, что она первая дала решительный бой проповедникам дегероизации, новоявленным апостолам «теории» антигероя, придуманной с далеко не похвальными целями.
На страницах газет и журналов то и дело вспыхивали на протяжении всех этих лет жаркие дискуссии. У всех на памяти споры о традициях и новаторстве, о писателе и его времени, о современном герое, о так называемой молодой прозе, о новых чертах литературы последнего десятилетия, о языке художественного произведения, и совсем уж остро, в наши дни,— о народности и партийности литературы. Одни из этих дискуссий были более, другие менее удачными, третьи вообще на поверку оказались пустопорожними, надуманными, вымученными, идейные вопросы в них отходили на второй план, уступая место проблемам формальным. Взять к примеру все эти споры о
