Лорд медленно кивнул:
- Потому что это здорово заводит. Ласкай себя и смотри сюда, Беллиора.
Растянув вязки брюк, он обнажился полностью. Отшвырнув их прочь, приказал жене не отводить взгляда от восставшей плоти ни на минуту. С нескрываемым удовольствием следил теперь, как девчонка, краснея и тяжело дыша сжимает нежные полушария грудей пальчиками с аккуратными ноготками. Теребит сосочки, подчиняясь хамским приказам. Выдыхает. Потом вдыхает снова. Сводит вместе стройные ножки! Явно, вся уже мокрая... И так сладко, сладко пахнет...
- Смотри на него, - приказав себе сдерживаться, сжал в руке окаменевший член - Видишь, встает? Это из за тебя, Бабочка. Твоя вина. С самого Анкрейма, с той самой гребаной конюшни я мечтал насадить тебя на него! По самую глотку, баронесса. По самую твою лживую глотку... Иди сюда.
Заметив, что жена покраснела ещё больше, чуть не расхохотался! Это и выглядело смешным. Будто две женщины боролись в леди Патрелл: одна - благовоспитанная и чопорная, обляпанная запретами, как бродячая собака грязью. И другая: только ещё рождающаяся, любопытная, развратная и жадная до всего того, что первая считает неприличным.
Та, первая - краснела, фырчала и отворачивалась. Вторая же, отвесив первой хорошую оплеуху, тяжело дышала и стонала. Сводила колени, маясь сладкой истомой и, широко раскрыв глаза, беззастенчиво пялилась теперь на восставшую мужскую суть, чуть сдерживаясь, чтоб не крикнуть, чего она на самом деле хочет.
- Разведи коленки, - приказал он, отпуская её - Ложись также, как и тогда, в конюшне. И проси меня теми же словами.
Беллиора застонала, подчиняясь.
Разведя ноги, уперлась затылком в подушку и отвернулась, прикрыв глаза рукой.
- Какая ты здесь, - рука мужа принялась осторожно ласкать набухшие складки плоти - Мягенькая, бархатная, нежная...
Девушка вскрикнула, зажав рот ладонью, когда поняла, что он делает...
Совсем невыносимо было чувствовать ТАМ его губы! И горячий, проворный язык, быстро проходящийся по трепещущим складочкам, задевающий разные точки, тут же отзывающиеся на эту странную ласку болезненной пульсацией во всём теле.
Дьорн, приподняв ноги жены, забросил их на плечи и, не отрываясь от ноющего, нежного ее места, дразнил его языком и пальцами, угрожая забраться как можно глубже.
- Так хорошо? - жестко придавив пальцем особо чувствительный комочек плоти, спросил бастард - Когда так делаю? Конечно, хорошо... Течешь, течешь мне на руку... Дрожишь вся! Когда пойду внутрь, не будет больно. Ты теперь влажненькая, сливочная... Я тоже весь мокрый, Бабочка. Соединимся, как масло с вареньем.
