Как только они закрыли дверь Машиной квартиры, он набросился на неё в прихожей. Девушка только попискивала, но отвечала на все его прихоти и желания. Секс был быстрым и страстным.
— Давай! Ещё! — кричал он. — Сильнее, детка! Будь шлюхой! Ещё!
— Ой! Ой! — взвизгивала Маша, отвечая на его движения.
Иногда, когда он переходил границы дозволенного, она упиралась в его грудь руками, но он одним движением сминал сопротивление и продолжал неистовство. Разрядка наступила почти сразу. Какой-то мощный выброс энергии, после которого образовалась пустота.
Пашка откинулся на подушку. Влажное, разгоряченное страстью, тело окутала ночная прохлада.
— Ты просто зверь, Блонди! Не думала я, что ты так можешь!
— А что ты вообще обо мне знаешь? Я всегда для тебя был вроде тени.
Он немного полежал отстранённо, приходя в себя, потом закурил прямо в постели.
— Фу, ты что делаешь? Задыхаюсь! — замахала перед лицом Маша.
— Открой окно, — равнодушно ответил он и не двинулся с места.
— Нет, это ты иди на балкон, — Маша уперлась розовыми пятками ему в бок и сбросила на пол.
Пашка вскочил и с трудом подавил порыв злости. Что с ним такое? Прежний Блонди вернулся? Бешеный и неуправляемый?
Телефонный звонок спас от скандала.
— Кто это так поздно? — шепотом спросила Маша.
Павел бросил взгляд на циферблат: одиннадцать часов вечера, потом на экран: Анна Анатольевна. Что-то явно случилось. Звонить в такое время по пустяку мать Антона не будет.
Он щелчком швырнул сигарету в раковину и схватил мобильник.
— Паша, — дрожащий голос Анны Анатольевны мгновенно привёл его в чувство. — Ты что-то узнал о девушке?
Он раскрыл рот, чтобы вывалить добытую информацию, но вдруг поймал глазами Машу. Та, обнаженная, расхаживала по спальне и что-то бурчала себе под нос. Идеальная фигура без грамма жира, длинные волосы, закрывавшие спину, высокие полушария, такие упругие, что даже не шелохнутся от движения — все это по-прежнему восхищало его, но… не волновало так, как прежде.
И перед глазами снова появились две шумные женщины. Одна трясла взлохмаченными кудряшками, пылала щеками, а глаза горели изумрудным огнём. Ведьма, да и только! А вторая материлась и шла на него бойцовской грудью, но при этом совершенно не боялась, что он может двинуть в ответ.
Именно они вдруг показались Павлу настоящими и полными жизни.
— Нет, — вдруг выпалил он. — Я ещё в процессе.
