— Ничего. Продолжай, — выдавила из себя я, чувствуя, как по спине течет пот.
— Ты можешь куда-нибудь уехать? Временно?
— Зачем?
— Понимаешь… моя мать…
Я насторожилась и превратилась во внимание.
— Анна Анатольевна решила и через пять лет меня достать? Успокой ее. Ты свободен от нищенки.
— Не понял. Ты сейчас о чем? — у голосе Антона удивление сменило тревогу.
— О нашем браке, — зашипела я в трубку и отвернулась к стене, чтобы никто не видел выражение моего лица. — Хотел посмеяться надо мной? У тебя получилось. наговорил невинной девочке красивых слов, она и уши развесила.
— Рита! Я ничего не понимаю. Говори яснее! Почему я свободен? Мы же с тобой официально поженились!
Внезапно в дверях кафе я увидела дочь, которую из садика забрала Людмила: мы договорились это делать по очереди.
— Мамочка! — кинулась ко мне Леночка.
Импульсы ужаса побежали по всему моему телу, и я нажала на кнопку, завершая разговор.
Глава 19. Антон
И родители, и доктор Гринберг, услышав мою просьбу, вернулись в палату. На их лицах светилось радостное возбуждение. Я и сам готов был заплясать от радости, если бы мог.
— Сынок! Как здорово! — сжала мою руку мама, вытирая слезы: все же она меня любит, пусть по-своему, удушающе, но любит.
— Я так рад! Ты точно идёшь на поправку! — басил отец.
Я только сейчас заметил, что его виски стали совсем седыми. Бедные мои родители! Досталось им!
— Это просто отлично, молодой человек! — потирал руки доктор Гринберг. — Ваше выздоровление идёт быстро.
Я глядел на них и тоже радовался. Безумно. Их слова означали одно: скоро я увижу Риту.
— Доктор, если я восстанавливаюсь так быстро, через сколько времени я смогу ходить?
— Ну, Антон! Не торопитесь. Впереди ещё долгий путь. У вас атрофировались мышцы ног. Даже если пройдёт паралич, вы будете несколько месяцев учиться заново ходить.
Несколько месяцев? Эта новость отравила всколыхнувшуюся было в душе радость. У меня нет столько времени! Мне надо сейчас и сразу. Однако организм пока ещё не желал подчиняться своему хозяину.
Заснул я абсолютно счастливый. Утро началось с беготни по коридорам и этажам. Вернее, бегали все, кроме меня. Я сидел в кресле и поторапливал медиков и Диму, который везде меня сопровождал, настолько мне не терпелось наконец остаться одному.
Телефон, лежавший в кармане пижамы, буквально жёг мне бок. А мотив старой песенки крутился в голове беспрестанно. «Позвони мне, позвони, — напевал я про себя.
Наконец обследование завершилось, меня доставили в палату. Дима хотел уложить меня в постель, но я не торопился. Просто сидел в кресле у окна и задумчиво глядел на бирюзовое море, раскинувшееся до горизонта.
