Береговую линию устилали предметы одежды, сложить и убрать которые девушки просто не успели.
— Доски для трапа захватите, — бросил Толик. — Я отнесу вещи в машину и подъеду.
Он побрел по берегу, со спокойной основательностью собирая тряпочки в охапку.
Ник снова завидовал. Чтобы так ходить на виду у всех, нужно быть красивым или очень уверенным в себе. А за право коснуться некоторых вещей Луизы, которые Толик небрежно сунул в общую кучу, можно было отдать любой палец на выбор.
С тяжелой сдвоенной доской, прикрывавшей уровень ниже пояса и с другого конца поддерживаемой Мироном, Ник вошел в воду.
Плот отогнали чуть дальше. К плавучей конструкции прибили трап. Толик распорядился с берега:
— Нужен противовес — при наезде на ближний конец дальний подняться не должен, иначе машина опрокинется! Юрец, Аскер, из вас балласт фиговый, встаньте спереди по бокам, будете корректировать въезд. Остальным — вцепиться в дальний край и не отпускать, что бы ни случилось. Выезжаю!
Ник и Мирон двинулись вдоль плота к девушкам, которые уже сидели в воде вдоль задней завершающей доски. Крайними по другую сторону за бортик взялись Бизончик с Оленькой. Ник с Мироном схватились за плот у ближнего к себе угла. Глаза искали Луизу, но она пряталась между Фаней и Анфисой. Соседкой Ника оказалась Рита.
Ночной разговор оставил осадок. Ник шепнул:
— Прости, если нагрубил, ночью я был в плохом настроении.
Загорелое лицо между плававших черных прядей обернулось, Ника окинул взгляд — сначала недовольный и пренебрежительный, затем в нем что-то поменялось.
— Снова я оказалась не в то время не в том месте? — Помедлив, Рита отодвинулась, пропуская его ближе к середине. — Проходи, если не понимаешь, насколько смешно выглядишь. Сам себе приговор подпишешь.
Ник не отказался. Теперь между ним и Луизой осталась только Фаня.
Пластиковые емкости терлись друг о друга, раздавался страшный скрип, это действовало на нервы. Или нервы без того достигли предела. Близость Луизы волновала, а ее нагота жгла и высушивала, будто вокруг была не вода, а знойная пустыня. Отсутствие одежды на других девушках воспринималось просто фактом, этот факт не возбуждал, не будоражил, а только досаждал. Он отвлекал мысли на непредставимую прежде ситуацию и на себя в ней, выставленного как на витрине, причем в самом непрезентабельном виде. Чувствовалось, как полыхают щеки, худая фигура стеснялась сама себя, плечи горбились. Белая плоскость груди Ника с точками сосков, размерами больше напоминавших родинки, выглядела по-детски и заставляла коситься через плот на шикарные стальные наплывы Бизончика. Ниже пояса тело сковал холод, его последствия вкупе с комичностью остального вида могли вызывать только смех. Ходячее недоразумение во всей красе. Юрец нашел бы, как облечь мысль в самые обидные слова. Счастье, что рябь от движений мешала разглядеть скрытое в прозрачной толще, а Юрец был далеко.
