— Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не забывала.
Реми подхватил её на руки. Это движение застало её врасплох своей неожиданностью. Кеннеди обвила руками его за шею и почувствовала улыбку на губах. Настоящую улыбку.
Он нёс её вниз по коридору. В спальню. В его спальню. На стенах по-прежнему не было фотографий. Никаких личных прикосновений, но она увидела его брошенное пальто на соседнем стуле, и дверь шкафа была приоткрыта, демонстрируя его одежду, висящую там.
Он был готов отдать ей свою спальню.
Рыцарь. Добрый.
В нём было столько всего, чего она не ожидала.
Намного больше.
Он опустил её на кровать. Его прикосновение было нежным, очень осторожным. Он поцеловал её снова. Более глубоким страстным поцелуем. Ей понравился его вкус. Понравилось, как он заставлял её себя чувствовать. Её соски напряглись и заныли, а бедра покачивались в такт инстинктивных движений.
Но он отступил от кровати. Его глаза остались на ней, когда он сдёрнул с себя рубашку, бросив на пол. Она не смогла отвести от него взгляд.
Она знала, что он сильный, но без рубашки… его мускулы были невероятны. Потрясающие. Очерченные. Не шесть. А больше десяти кубиков. Она смотрела на него и захотела облизать губы. Она смотрела на него и…
Шрамы. Следы порезов проходили через пресс. Маленькие красные отметины. Одна возле плеча. Другая на левом боку. Одна под сердцем.
Кеннеди дернулась, садясь, её рука потянулась к нему.
— Что произошло?
Он напрягся под её прикосновением. Она вспомнила, что сказала ей Аманда. О том, что Кеннеди не знает его на самом деле. «Спроси у него, почему он так держит плечо…»
— Они больше не болят, Кеннеди.
Она прикоснулась к отметине на его плече.
— Тебя подстрелили.
— Несколько раз.
Он вел себя так как, будто это не имеет значения.
А имеет.
Его боль имела значение.
Её рука скользнула по его животу. По тонким белым линиям, которые выглядели как порезы. Она даже не заметила шрамов сначала. Была слишком занята разглядывая его.
— Ножевые ранения, — угрюмо произнёс он.
«Ножевые ранения?»
— Давно. В другой жизни.
Она могла лишь смогла покачать головой. Потом нагнулась, и её губы потёрлись о его старый шрам возле сердца.
— Детка, уже не больно.
Иногда больнее всего ощущается старая рана.
Её губы трепетали как легкое прикосновение перышек над его грудью, пока она перемещалась от одного шрама к другому. Ножевое ранение. Пулевое ранение. Какой жизнью он жил? Насколько сильно он подвергался опасности? Нежно, она прижимала свой рот к каждой отметине, желая забрать его боль.
