Нет, все это было неправильным. Пустые домыслы.
Мариус заглядывал в глаза ниаты Дампи и видел на их дне боль и страдание оттого, что король несправедливо обвинил ее в преступлении. Может быть, ее бы и роль фаворитки вполне устроила, возможно, она и не просила о большем. А вышло так, что от нее попросту избавились. Кто? С какой целью?
И тут, словно ответ на все вопросы, в сознании всплывало только одно имя: Фаэр.
У него были все мотивы. Он не любил Энолу Дампи, он хотел войны, хотел золота земель за Пеленой, он вполне мог пожелать воздействовать на короля магически, чтоб поссорить правителей. По большому счету, оставалось только выяснить, как именно Фаэр провернул все то, что провернул. И на самом деле именно этим и надо было заниматься. Но – Магистр. Убийство. Необходимость задавить тварь астрала, пока та не задавила его, Мариуса, не выкинула из тела…
Он медленно сошел с мраморного дворцового подъезда. Время шло к полудню, солнце светило ярко, тот жиденький снежок, что успел нападать за зиму, таял, растекаясь блестящими лужицами. И даже здесь, на площади, было слышно, как поют синички.
Мариус вдохнул полной грудью, прищурился на яркое небо. Пахло весной. Где-то неподалеку журчала вода, и легкий теплый ветер навевал мечты о далеких странствиях и дивных местах, в которых так хотелось побывать. И Мариус сдался – всего на секундочку, прикрыл глаза, позволил себе помечтать о том, как идет за руку с Алькой по узким улочкам южного города, и что у его любимой птички приятно округлившийся животик…
Он стиснул зубы, почти кроша эмаль, и выбросил из головы все эти сладкие мечты. Если что и будет, то лишь после того, как не станет Магистра… Да и то, вряд ли Алька простит, позволит быть рядом. И торопливо зашагал прочь от дворца, по площади, к высокой ажурной ограде.
Пока брел по городу, немного успокоился. Блестели стекла витрин, оштукатуренные стены подсохли и посветлели, нет-нет, да по водосточным трубам грохотал размерзшийся и падающий вниз лед.Мариус подумал немного, и завернул в кондитерскую. В конце концов, дома у него жилипо крайней мере две женщины, которым требуется сладкое. Первой была маленькая Лива, которая так и не заговорила, а только тискала своего пушистика. В глазах – застарелая боль, которую непонятно как вытравить. Печать, оставшаяся навсегда после посещения подвалов Надзора.
Второй женщиной была Энола Дампи, страдающая, с разбитым сердцем, да еще и столкнувшаяся с половиной трупа. Бывшая фаворитка его величества тоже нуждалась в утешении, и Мариус, который по-прежнему не знал лучшего средства от печалей, чем конфеты, решил идти проторенным путем. Алька… тоже любила сладкий шоколад.
