Так вот язык этого мира до сих пор укладывался в мою память по шведскому варианту. Я не думала на нем, а только переводила в уме. Но во сне все было иначе – он был для меня родным, и я владела им свободно.
Впрочем, язык сейчас занимал меня меньше всего. То, что ворвалось в сон из глубин памяти, с одной стороны, принесло новые загадки и вопросы. А с другой, позволило сделать предположения, которые по-настоящему пугали. Я прокручивала в памяти каждый эпизод, пытаясь выжать из них по максимуму.
Первый был вообще не понятен. Кроме того, что мать Юнии спасла ее от смерти. Что хотел сделать с ней отец? Почему он должен был умереть? Эти вопросы я отложила в сторону, поскольку гадать не имело смысла.
Потом Юниа выходила замуж. Возможно, это была церковь или что-то вроде того. Я не могла отчетливо вспомнить чувства, которые она испытывала, но это точно была не радость. Голубое покрывало – видимо, символ девственности, чистоты, если учитывать слова, брошенные в спину: «грязная тварь». Наверняка ее связь с Айгером ни для кого не была секретом. Или имелось в виду что-то другое? Беременность?
И тут я опять возвращалась к вопросу, кто все-таки отец Эйры: Айгер или Индрис. Как ни отвратительны мне были мысли об инцесте, их все же не стоило полностью сбрасывать со счетов. Хотя и других вариантов хватало. Женщина действительно могла иметь в виду лишь то, что Юниа посмела выйти замуж в покрывале девственницы. Но даже если говорила о беременности, и тут не все было однозначно. Например, Юниа могла потерять ребенка, избавиться от него, родить мертвого, а уже потом забеременеть от мужа.
Дальше… роды. Странная фраза: «Кому в Иларе нужны сыновья?» Илара – что это? Город? Скорее, страна, королевство. Но это как раз легко выяснить, надо только спросить у Герты. А вот почему мужчины радуются рождению дочерей, а не сыновей? Чаще бывает наоборот. Дочери – наследницы? Но тогда правили бы не короли, а королевы. А королям как раз сыновья нужны, по словам Юнии. Нет, тут что-то другое. Еще одна загадка.
А вот следующее уже горячо. Возможно, Айгер стал королем и Юниа решила напомнить ему об их прежних чувствах. «Слишком поздно, Юнна…» Интересно, Юниа уже была вдовой или согласилась бы на роль любовницы? Но, похоже, Айгер не нуждался в ней ни в каком качестве. Для него все осталось в прошлом? Вряд ли – об этом говорила его напряженная поза, голос, интонации. Да и тот поцелуй в горах… Не мог простить ей предательства? Пожалуй. Ведь если бы Юнию выдали замуж насильно, разве она была бы виновата?
