Мужчина с рычанием и нецензурной бранью бросился следом.
А поблизости, как назло, никого не было. Куда бежать в поисках спасителя девушка не понимала, библиотека была огромной, натуральный лабиринт из уставленных книгами стеллажей. Да и мысли в Наташиной голове путались, пропадали и подбрасывали образы двух похожих друг на друга блондинов с такой скоростью, что ни на что другое места попросту не оставалось. Так что не удивительно, что вместо того, чтобы бежать к выходу и звать на помощь, Наташа забежала в очередной закуток, причем, молча.
— Ты, мелкая мышь, — хищно произнес блондин. За его спиной, между стеллажами, упирающимися в стену, было окно. А за окном ясный день. Из-за чего фигура мужчины казалась огромной и темной, убийственно мрачной. — Да я тебе сейчас голову оторву и мне ничего не будет. Если ты сейчас же не скажешь, что сделала с моим братом, я из тебя это признание выбью, дрянь.
И был он настолько убедителен, что, когда потянулся к девушке, она тихо пискнула и выставила перед собой руку, больше всего на свете желая этого типа оттолкнуть так, чтобы он улетел в окно и больше не возвращался.
И что сделал блондин? А он улетел, пулей, вопя во все горло и нелепо размахивая конечностями, вместе с клочком света, сорвавшимся с кончиков Наташиных пальцев. А вокруг ее запястья мягко засветился амулет. Защитный амулет, который на это запястье прилаживал Немши.
Наташа нервно хихикнула, прижала руку к себе, а потом села, где стояла. И когда в закуток с топотом ворвался растрепанный Немши, девушка еще раз хихикнула и с удивлением произнесла:
— Знаешь, а я вспомнила, о чем забыла. Точнее, о ком. И как я смогла это сделать?
Библиотекарь, принесший чай, был подозрительно похож на классического английского дворецкого. Невозмутимого такого. И величественного настолько, что Наташе стало стыдно, то ли за свой непрезентабельный вид, то ли за разбитое мужиком окно. Впрочем, швырни она его на полки, было бы наверняка стыднее.
Чай они пили в каморке, в которой обедали библиотекари. Ну, если не уходили пообедать в место поприятнее. Каморка была захламлена какими-то тканями, то ли старыми занавесками, то ли скатертями, книгами, сваленными прямо на пол, видимо уже ненужными библиотеке, непонятными кусками бумаги разного размера, и скрученными в рулоны коврами, опирающимися на стены. Посреди всего этого «великолепия» стоял небольшой стол. А вокруг него кучковались разнообразные стулья и табуретки. Вот за ним они и сидели.
