Когда я вошел в здание, я услышал голоса, голоса смеющихся и поющих женщин. Меня поразил аромат жасмина и роз, тот же самый стойкий аромат, который распространяла Анис Халден. Я держал белье при себе, пока шел по мозаичному полу, следуя за голосами, в короткий сводчатый коридор.
Я повернул за угол и замер на краю огромного крытого бассейна. Большие фонтаны из бронзовых рыбок нежно били водой. Четыре стороны бассейна были облицованы мрамором, а к воде вела каменная лестница. Но существа в ванне отнюдь не были мраморными и каменными. Это были девушки из плоти и крови, светлые и темные, которые расслаблялись, плавали и играли в брызгах фонтанов, обнаженные нимфы, купающиеся в ванне, с красивыми, гибкими телами.
Это была старинная сцена, женщины из гарема в бане, только прямо у меня на глазах. Все было так, вплоть до тех четырех неподвижных фигур, стоящих перед стенами в легких костюмах и расстегнутыми жилетами на обнаженной груди, это были одежды в которых я видел лысого великана. У каждого за поясом был кинжал с золотой ручкой, и я внезапно понял, что это за люди: евнухи, охранявшие гарем, гарем Ибн Хасука.
Я быстро пересчитал девушек и насчитал их двадцать. Их разнообразие поразило меня. Я видела молочно-белых блондинок, очевидно из Скандинавских стран, темнокожих из Средиземноморья, китайских и африканских девушек. Гасук явно любил разнообразие. Пока я неподвижно стоял в тени, глядя на сцену, две девушки лениво плыли по краю ванны. Я увидел в их глазах холодное, отстраненное выражение, которое я заметил в глазах Анис Халден и других девушек из Tour-Guide Trips. Я посмотрел на лица других девушек. Я видел такой же взгляд. Замечательныо. Мои размышления внезапно прервал крик позади меня. Обернувшись, я увидел высокую фигуру, лысую голову и прекрасно мускулистое тело коричневого гиганта. В руке он держал кнут, и глаза его потемнели от гнева.
"Ха!" он крикнул снова, схватил меня большой рукой, толкнул вперед и бросил на землю. Мешок для белья лопнул, и простыни выпали. Я услышал треск хлыста, затем пощупал рубец и был рад, что надел толстый арабский бурнус.
«Проклятый сын укушенного блохой верблюда», - прорычал великан. «Вы знаете, что входить в эту часть дома запрещено». Я снова почувствовал кнут и лег на пол животом, крича на моем лучшем арабском языке.
«Я здесь новенький, великий господин», - причитал я. «Постоянный работник болен. Я не знал.'
Он ударил меня ногой по ребрам, и я попытался свернуться клубочком. Он ударил меня ногой в спину, и сила заставила меня перевернуться и врезаться в стену. Я лежал, откинув голову, и гадал, сколько у меня сломано ребер.
