— Лежите, юноша, лежите…
— Где я?
— В Караганде, — ответил мне из-за спины Никитин голос. — А если сказать точнее, то в Берлине…
— Интересная география.
Я попробовал повернуться, но у меня ничего не получилось. Желания не совпадали с возможностями, но сил задать самый главный вопрос хватило.
— Ты живой?
— Живой…
— А Серега?
— А что мне сделается? — прозвучало с другой стороны.
У самого меня однозначного ответа на такие вопросы не было — перед глазами плавали какие-то цветные пятна и шумело там так, словно рядом пузырился стаканчик газированной воды.
— А у меня в голове какой-то калейдоскоп… — признался я. — Что тут вокруг происходит?
— Все нормально. Жизнь течет… — успокоил меня Никита. — А калейдоскоп пройдет. У меня с четверть часа назад весь потолок в звездах был, а сейчас всё устроилось.
Я прислушался к своему телу. В общем-то действительно все более-менее ничего. Вместе с нездоровым кружением в голове можно было бы пожаловаться на плечо и колено, но я сдержался. Если б там было что-то серьезное, то на меня уже накладывали бы бинты и лубки, а так… Остальным, похоже досталось, куда больше, чем нам.
— А Тяжельников?
— Тоже живой…
— Где он?
— Уже побежал куда-то.
— Наверное пионерский костер затевает, чтоб изжарить на нем террористов…
Сергей засмеялся, но это движение и ему отдалось болью и смех перешел в злобное шипение.
— Нет. Костер — это не комсомольское мероприятие, — возразил Никита. — Он наверняка комсомольскую стройку затеял.
— Ага… — согласился Сергей. — Сейчас комсомольцы построят стенку покрепче и всех оставшихся в живых террористов около неё расстреляют…
— А, кстати, много их осталось-то?
— А кто ж его знает?
Я вытянул руку перед собой. Моя пятерня перед глазами расплывалась и отчетливо дрожала.
— Вы хоть заметили, что тут произошло?
— Освобождение заложников во всей красе. Ворвался спецназ и всех положил.
Через боль и кряхтения я все-таки повернулся.
— Убитые, раненые есть?
— Пока не известно…
Я нашел положение, в котором у меня почти ничего не болело и замер. Закрыл глаза, расслабился. Как же хорошо! Это были мгновения настоящего счастья.
— Интересно в нашем варианте Бытия такое было? — задумчиво произнес Никита.
— А кто ж его знает. Не исключено, что и в этом варианте тоже ничего не будет.
— Это как? — удивился он.
Не открывая глаз, я объяснил.
— Если сообщений в газетах не будет, то никто ничего и не узнает… Я, когда после института работал в НИИ, у нас, вокруг нашей группы, некий кружок поклонников организовался. Так в нашем кругу твердое правило действовало — «Неотмеченные события считаются не произошедшими».
