— Слишком молодо вы выглядите для такого возраста.
— Тут важно быть, а не казаться.
— Может быть у вас даже доказательства есть своего долголетия?
Ирония? Ну что ж… Пусть будет ирония… Это все-таки лучше, чем страх.
— Доказательства?
Мы переглянулись и не сговариваясь хмыкнули. Все вспомнили тот момент из «Красной жары», когда Шварценеггер, игравший нашего милиционера, пришел арестовывать отечественных мафиози.
— С доказательствами долгожительства будет сложно…
— Однако у нас есть доказательства нашей информированности.
Он посмотрел недоуменно. Пришлось Никите объяснять.
— Пока тут спокойно, мы можем рассказать о том, что ещё только будет происходить в этом мире. Вы, похоже, не понимаете о чем мы говорим… Дело в том, что мы провалились в ваше время из 20-х годов 21-го века. Фактов и документов для вас у нас, разумеется, нет, но память-то осталась! Так что если хотите послушать, что будет с этим миром в следующие 40 лет, то мы готовы рассказать.
Евгений Михайлович молчал. Это молчание было вполне понятным — он думал, как на все это реагировать. Допустить такое в принципе было невозможно. Давая ему время пошевелить мозгами Никита добавил:
— Да. На наших глазах История уже один раз прошла этим путем и расставила свои вехи. Большие, серьезные события…
— Ребята… О чем вы говорите? Не бойтесь… Все будет хорошо…
— Думаете, что у нас крыша поехала? — ухмыльнулся Сергей. — Не верите? А напрасно… То, что мы готовы рассказать, для нас — прошлое, уже свершившийся вариант Истории.
— А для вас — вероятное будущее.
Тяжельников продолжал вертеть головой.
— Ну так что? — спросил я.
— Он нам не верит…
Никита укоризненно показал головой.
— Наверное, считает, что у нас от страха фантазия разыгралась.
Сергей поддержал его.
— Конечно. Он же материалист. Ему доказательства подавай. А какие тут могут быть доказательства?
— Ну почему же? — сказал я. — Можно ведь как-то по косвенным признакам определить можно ли доверять информации или нет.
Мы говорили друг с другом, но слова наши предназначались Первому Секретарю ЦК ВЛКСМ.
— Это как? — спросил Никита.
— То, что мы предлагаем — необычно и удивительно и не укладывается ни в какие рамки. Но ведь человек, если он целостен, не может быть удивительным только в одном месте, а в остальных быть обычным человеком? Не так ли?
Я посмотрел на Тяжельникова, подмигнул. Помедлив, тот кивнул. Он так и не решил, как к нам относиться — то ли с доверием, то ли с опасением.
— И что же у вас такого удивительного?
