— Да. Именно так. Нам надо для родителей подать дело так, что в их глазах наши перемены в нашем социальном статусе выглядели бы достижением.
Сергей кивнул и добавил.
— Не хотелось бы их волновать…
— У вас самих есть предложения?
— Есть, но хотелось бы не по телефону.
У нас за спиной стояли и приплясывали от мороза двое парней.
— Хорошо. Подходите…
Он замолк и я представил, как он перелистывает листки календаря.
— Приходите через два дня. После 18–00. Пропуска на вас я закажу…
В нужный день мы уже стояли в кабинете Тяжельникова. Евгений Михайлович кивнул на стулья около стола. Он посмотрел на нас, словно бы желая сквозь свои проблемы разглядеть наши неприятности. Потом сообразил, в чем смысл сказанного, улыбнулся.
— Садитесь… Давайте обменяемся мнениями… Как вы видите свое ближайшее будущее?
Никита солидно прокашлялся…
— Есть соображение. Вы зачисляете нас в Высшую Комсомольскую Школу.
Он смотрел на нас и я мог понять этого взгляда. То ли прикидывал достойны ли мы там такой чести, то ли искал иные варианты.
— Это возможно?
— Возможно, — как-то заторможено ответил тот. — Возможно… Вы же у нас, получается, гуманитарии…
— По прошлой жизни наоборот. — Поправил его Никита. — Технари.
— Так почему бы, если представился шанс не попробовать другой путь? — поддержал меня Сергей.
Побарабанив пальцами по столу хозяин кабинета, наконец, сказал.
— Тут надо подумать… Как и что…
— Да. И неплохо бы комнату в общежитии, — добавил Сергей. — Нормально?
Это был не вопрос, а утверждение.
Евгений Михайлович еще помолчал и подытожил.
— Ладно. Это тоже вариант… А у нас к вам есть встречное предложение.
Голос его был… Такой голос, которым делают предложения, от которых никак нельзя отказаться.
Он положил на стол три военных билета. Внутри у меня что-то квакнуло и съежилось. Знал же ведь, что просто так Государство нас и своих рук не выпустит… Вот как оденет сейчас на нас сапоги как гаркнет громким командным голосом «Равняйсь! Смирно!» и… И все. Шаг вправо, шаг влево… Нарушение присяги… Расстрела, конечно не будет, но вот нервы помотают изрядно. А нафига это нам, творческим людям?
Он смотрел на нас спокойно, без вызова и подначки, потом, кажется, сообразил, о чем мы подумали и улыбнулся.
— Забирайте. Вы все признаны негодными для воинской службы, так что райвоенкомат к вам претензий иметь не будет.
Никита ощутимо заметно, чуть ли не демонстративно выдохнул. Тоже, кажется, почувствовал куда жизнь чуть-чуть не повернулась.
