И что мне на это ответить? Ведь адекватных причин на самом деле нет…
— Но ведь ты зачем-то начал весь этот спектакль, возможно, хотел воззвать к совести Миши?
Игнат расхохотался, отрицательно качнул головой, а спустя пару секунд снова стал серьезным и заговорил, режа меня без ножа:
— Вот эти крохи, — он бросил сверток с деньгами на тумбочку, — оставь себе, пригодятся. Отсрочку давать не буду. Или покорно выполняй условия, или уходи, другого варианта не будет. Только учти, если выберешь второй вариант, завтра же я продам долг твоего муженька коллекторам, которые дают быстрые займы под огромный процент. Знаешь, я буду только в выигрыше — и лям сразу получу, и сброшу со своих плеч этот идиотский груз.
— А совесть потом не замучает? — спросила я со слезами на глазах. — Они же порвут нас на куски из-за этих денег!
Он попросту обрубил для нас все ниточки, оставив только одну — унижение.
— На Мишу мне плевать, если честно. Ну а ты… у тебя все еще есть выбор, так что, нечего давить мне на жалость. Выбирай.
Шикарный выбор, ничего не скажешь. Наверно, после этого равнодушного разговора я еще больше убедилась в бесчеловечности Литвинова. А Мише пора сбросить с носа розовые очки, в которых он застрял еще со школьной скамьи и осознать, наконец, с каким соперником он имеет дело.
Я уже сделала свой выбор, когда приехала сюда, отступать назад поздно и глупо. На этот раз пришлось затолкать гордость в жопу и самой забраться на кровать, оседлать колени Литвинова.
«Соси» — вдруг отчетливо услышала его грубый бас у себя в голове, напряглась от безысходности. Член, понятное дело, был все еще вялый, для начала взяла его в руку и подрочила. Меня захлестнуло омерзение к самой себе, тошнота вдруг подкатила к горлу, пришлось даже закрыть глаза и представить, что это всего лишь… массаж.
Я смогу, я выдержу. А потом побегу к Ире, зализывать раны. Она, пожалуй, единственная, кто сможет понять мой поступок и поддержать. Утешить. А Миша? Сможет ли он понять и простить, принять. По факту, это нельзя назвать изменой, ведь, так?
Пока размышляла, не переставала водить рукой по бархатной коже, я почувствовала, что член уже полностью налился кровью, но все еще не рискнула смотреть на свои старания. Отвращение никуда не делось, как мерзкая тошнота.
— Глаза открой, — приказал Литвинов, пришлось выполнить требование.
Размер его члена впечатлял: длинный, толстый, с явно выраженными вздувшимися венами, на покрасневшей головке выступила капелька предсемени, стерла ее пальцем и немного размазала, чтобы скользить было проще. Как его поместить в рот? Муж не так одарен природой, и то мне сложно делать ему минет, а тут, как минимум, девятнадцать сантиметров! Я на самом деле не хотела сравнивать Литвинова с Мишей, но эти долбанные мысли кружили в голове, отвлекая от основной задачи.
