Я же, развалившись на одном из мешков, сваленных в кучу в углу у дальней стены, лишь пьяненько хихикала и подсказывала: «Хватай ее, хватай за задние лапы… копыта…», не забывая при этом по чуть-чуть потягивать Гурговский самогон, — ох и хорош же, зараза, — и снова подбадривала своих лохматых друзей: «Она туда побежала… Да не туда, а туда… Да куда ты?!… Стой! Там палка…» Бумс-трямсь-бабах — орк лежит кверху брюхом, прикрыв пьяные глаза. Так, один выбыл, осталось пятеро!
Другой же орк даже умудрился все-таки поймать и оседлать одну из свинок, чему я, признаться, была крайне удивлена! А как он на ней скака-а-ал!! У-у-у! А как орал!! У меня чуть уши не заложило! Только проскакал он, увы, не долго, — крича во всю луженную глотку, да беспорядочно махая лохматыми руками, он все же не удержался на брыкающейся и визжащей от страха свинье и, сделав машущее сальто, приземлился прямиком в свиные отходы, зарывшись по самую макушку, где и остался лежать. Ну вот, еще один сошел с дистанции.
Снова глотнув бодрящего напитка, начала скандировать то, что приходит в мою пьяную голову: «Развалившись на спине, едет Гургу на свинье! И-и-ху!». И не важно, что этого не было на самом деле, а Гургу носился, как сумасшедший, пытаясь изловить хоть одну-единственную свинью. Но все его попытки оказывались тщетными.
А затем я заметила, что кто-то все же словил одного огромного жирного порося, а другие навалились сверху, чтобы последний не сбежал, гаденько хихикнула и проскандировала:
«Раз и два, и три-четыре,
Убегают быстро свиньи,
А за ними в раскоряку
Орки чешут морду хряку!»
Ой, а чего это они так на меня уставились? Я что-то не то сказала? А, пофиг, где тут мой ядреный самогончик? О-о, моя прелесть! Глытк-глытк-глытк. Ой, что-то стены кружатся, орки вальсируют на пару со свиньями.
— О-о, какой поросеночек с розовым пятачком и зеленой лохматой кожей — странный, но такой милый! Может ты прЫнц заколдованный? А хочешь, я тебя поцелую? Нет, ну и оставайся зеленой свиньей, а я спать хочу! — кажется, я еще что-то успела наговорить, но в какой-то момент свет померк, и я вырубилась там же, где и лежала — на сваленных в большую кучу мешках.
Как оказалась в женском общежитии академии, честно говоря, не помню. Вообще. Наверное, Гургу с друзьями притащили. Какие же они у меня заботливые. Эх, сейчас отосплюсь, протрезвею, а завтра ночью мы все пойдем на дело — будем тырить люстру.
А теперь все, спа-а-ать!
12
Пробуждение? Не-е, не хочу. От слова «совсем». Да и не могу, если уж быть честной — голова трещит, во рту тако-о-ой сушняк, что, как мне кажется, даже бочка свежей ключевой воды не поможет.
