Он хотел ребенка так сильно, что мы начали стараться сразу после свадьбы. Медовый месяц на островах, дни и ночи безудержной близости, я думала, что точно забеременела, но нет. Конечно, мы не отчаялись, я здоровая, никогда не имела проблем, да и он тоже. Мы старались еще. Через полгода пришлось идти к докторам, которые только разводили руками и говорили, что со мной все в порядке и беременность дело времени.
А еще доктор просила привести на обследование мужа. Я умоляла, говорила, но он был твердо уверен, что с ним все в порядке.
И не ошибся.
Он точно здоров, раз Наташа смогла забеременеть.
— Не злись так, — произносит он, вставая с кровати и подходя ко мне.
Приседает на корточки рядом, смотрит в мое лицо, трогает холодные ладони и заглядывает в глаза.
— Я не могу ее бросить, понимаешь? Она сына моего носит.
— Ты даже знаешь кого?
— Пять месяцев уже, — гордо сообщает он. — Мы были на УЗИ.
Пять месяцев. Почти полгода. Примерно в это время мы и перестали стараться. Поговорили и пришли к выводу, что раз не получается, не будем планировать и все придет само собой.
— Ты не собирался мне говорить?
Вся злость и желание устроить истерику или расцарапать ему лицо куда-то улетучиваются. Я чувствую вдруг накатившую апатию и абсолютное безразличие. Мне даже кажется, что я его понимаю. Он так давно хотел ребенка, а тут сын…
— Собирался, но не знал как. Прости меня, Лерусь, прости… Я не люблю ее, просто… там мой сын, понимаешь? Сын, Лера.
Конечно, я понимаю, но мне все равно больно до жути. Вдохнуть тяжело, потому что грудь сжимает тисками. Я ведь люблю его, а он на другой женится сразу после развода. Днем я еще не понимала, что это конец, а сейчас… я должна злиться, потому что он мне изменял. Всё это время был с другой, целовал ее, ласкал, блуждал руками по телу и наверняка говорил, что я стерва, которая в дополнение, не в состоянии родить ему ребенка, но… мне просто горько.
И тяжело, потому что еще утром я проснулась, приготовила любимому мужу яичницу, выгладила рубашку и поцеловала на прощание. Я была счастливой, полной жизненных сил женщиной, а сейчас превратилась в бесформенное нечто, у которого больше ничего нет.
— Вещи разбери, чемоданы раздражают, уже все пальцы себе оббил об них, — требует Игорь. — Всё равно с этой квартиры никуда не поедешь, тебе ее оставлю.
— Мне ничего не нужно, — гордо вскидываю голову.
— Да, как же, — он ухмыляется. — Не дури. Я развожусь, оставляю тебе квартиру и деньги. Бизнес откроешь и заживешь, брось, куда ты без денег и роскоши, к которой привыкла? В содержанки? Я не хочу, чтобы моя жена падала так низко.
