Корсетом блин. Железным.
— Ты совсем забыла о манерах, девчонка?
О чем это она?! Может…
Я сделала неловкий книксен — кажется, последний раз я делала что-то подобное во время утренника в детском саду — и пробормотала:
— Простите.
— До меня дошла информация, — голос фру не лился как ручеек, скорее, вбивался мне в голову гвоздями, — что ты последние дни отлыниваешь от своих обязанностей. А те, что выполняешь — из рук вон плохо. Неужто ты решила показать свой гадкий характер? Или вывести меня из терпения?
Пауза подсказала мне, что надо что-то ответить:
— Никак нет…
— Лесана… я была так добра к тебе. Закрывала глаза на промахи и глупости, на твои выходки. Но, видимо, моя доброта и милосердие все только испортили. Я не могу не думать о том, к чему может привести подобное поведение… Придется взяться за твое воспитание.
Сглотнула. Надеюсь здесь не воспитывают розгами? Или мне уже прямо сейчас следует бежать?
— Во-первых, — продолжила страшная женщина, — теперь в твоем ведении будет не только домовая печь, но и все очаги и трубы. Ты должна их тщательно чистить и внутри, и снаружи. Во-вторых, на кухне делать нечего — а вот скотный двор точно по тебе соскучился. В-третьих, окна в доме давно не мыты, за несколько дней ты должна справиться. Ну и обычные дела никто не отменял.
Понятно. Трудотерапия для зарвавшегося подростка. Интересно, это все?
— Ах да, — нет, не все, — У моих дорогих дочерей столько хлопот, они с ног сбиваются… Поэтому по вечерам ты теперь будешь в распоряжении своих сестер.
Чего?!
Я в изумлении посмотрела на хозяйку и успела заметить удовлетворенную ухмылку, на мгновение скривившую тонкие губы. Она, похоже, связала мое удивление совсем с другими эмоциями, а я…
Я в полной прострации снова сделала книксен и вышла прочь. И застыла в коридоре, пытаясь переварить новую информацию.
Каких, блин, сестер? Благородных фру?! А я тогда кто? Кто я такая?!
Вестники с небес
Кто я такая мне пояснили быстро. И чем я должна заниматься. И чего заслуживаю.
Я не была идиоткой и все разложила по полочкам, тем более что сплетни здесь оказались самым любимым развлечением, а я умела слушать.
И подслушивать.
Кто-то просветил и по собственному желанию, едва ли не жалея меня, юродивую. Повариха ру Анежка Шион может и не поверила, что я многое позабыла — во что же она поверила не столь уж важно — но как-то в нескольких фразах и всеобъемлюще пояснила то, что я должна была знать чуть ли не с рождения.
Еще быстрее помогли «освоиться» вопли и недовольство молодых фру и тычки мерзкой домоправительницы, которая не смела меня бить, но оскорбляла и угрожала, с полного попустительства хозяйки дома вдовы фру Терезы Жьяр.
