— Друг твой? — спрашиваю, кивая на темноглазого.
— Брат почти, — отвечает Лёшка, — его матушка моя крестная. И с завтрашнего дня Артем у нас работает.
— Артем, значит? — улыбаюсь я парню. — А я Бэлла.
— Приятно, — равнодушно бросает он и отворачивается. Смотрит в сторону столика, где сидит Йонас со своей семьей. Невольно смотрю туда же.
Йонас в этот момент целует свою жену. В щеку. А потом они берут свои бокалы и, чокнувшись, выпивают, смотря друг на друга.
Опять в сердце колет.
Нет, я не хочу быть сейчас на месте Анны. И никогда не хотела. Не просила и тем более, не требовала Йонаса развестись.
Я просто хочу семью. Свою. Хочу вот такие трепетные объятия на глазах у всех. Хочу свое счастье. И хочу им делиться, не прячась.
— Ну, значит увидимся, — говорю я и отхожу от парней, иду к барной стойке, с другой стороны которой Пашка, бармен, ловко жонглирует бутылками.
— Повтори, — прошу беззвучно, одними губами, когда Пашка обращает на меня внимание.
Тут же передо мной ставят бокал, наливают в него шампанское. За сегодня это уже третий. Да, пусть не полный, Пашка наливает одну треть игристого напитка в изящную емкость, но эффекта от шампанского у меня нет. Ни удовольствия, ни эйфории, но лёгкого веселья. А раньше от пары глотков, помнится, уносило.
— Белка, ты чего на сцену выперлась? — слышу над ухом голос Лизы. Лицо у нашего администратора красное, сама она запыхавшаяся и явно недовольная. — Твой выход должен был быть только через полчаса.
— Захотелось, — отмахиваюсь я и делаю глоток.
— Йонас Томасович просил чтобы сегодня был идеальный вечер, у меня все чуть ли не по минутам расписано. А ты, мало того, что не вовремя вышла, так еще и спела песню не из списка, — она машет перед моим носом бумажкой. После чего отбирает у меня бокал. — И хватит пить. Понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но это не значит, что ты…
— Ни черта ты не понимаешь, — злюсь я, повышая голос. — Не лезь. И песни я петь буду те, которые посчитаю нужным. Всегда пою.
Лиза хмурится, а затем шепчет мне на ухо:
— Ты слишком много на себя берёшь. Неважно кем ты приходишься Лейтовичу, твой начальник я.
— Увольняй меня тогда, — фыркаю я и поворачиваюсь вместе со стулом, смотрю в зал. Глаза сами находят Йонаса.
Кем я ему прихожусь… да сама знаю, что любовницей! Но быть такой я не хотела.
Когда между нами с Йонасом все только начиналось, я была совсем юной, наивной. И не знала о штампе в его паспорте.
