Делай лучшее, что можешь — твёрдо сказал себе Пен, сворачивая на главную дорогу на Гринвилл. Он понял голову выше. Что это?
Вдалеке показалось странное скопление людей и лошадей.
Человек, к шляпе которого были приколоты ярко синие и белые перья, отмечавшие его принадлежность к Ордену Дочери, держал четырёх беспокойных лошадей. С его пояса свисало оружие храмового стражника. Второй стражник и женщина в одежде старшей служанки стояли на коленях у кого-то, лежащего на спине на расстеленном плаще. Кого-то из них сбросила лошадь? Пен потянул за поводья, останавливаясь.
— Кто-нибудь ранен? — крикнул он. Лежащая на спине фигура оказалась вблизи хрупкой пожилой женщиной, седовласой и с серым лицом, закутанной в одежды неопределённых цветов. — Вам нужна помощь?
Второй стражник поднялся и нетерпеливо повернулся к нему.
— Юный сэр! Не знаете ли вы, далеко ли до ближайшего города и есть ли там врачеватели Матери?
— Да, Гринвилл, меньше пяти миль по этой дороге, — ответил Пен, указывая. — Орден Матери содержит там приют.
Стражник взял поводья трёх из их лошадей от своего товарища и хлопнул его по плечу.
— Двигай. Скачи за помощью. Добудь носилки, а лучше — фургон.
Тот кивнул, вскочил в седло и ударил лошадь по бокам. Она умчалась галопом, разбрызгивая грязь.
Пен слез с лошади и передал поводья Гансу, смотревшему на происходящее с сомнением. Женщина средних лет оценила чистый и аккуратный коричневый костюм Пена и, похоже, стала менее настороженной.
— Жрица Ручия внезапно заболела в дороге — сказала она, показывая на лежащую старшую женщину. Её дыхание было отрывистым. — У неё возникла сильная боль в груди и она упала.
— О, я была больна задолго до этого, — прокомментировала между вздохами старшая. — Я слишком засиделась в Дартаке… Я говорила этим глупцам, что надо везти церемонию ко мне.
Разрывающийся между любопытством, озабоченностью и ощущением того, что если бы он выехал в город раньше, как ему и следовало, он мог бы пропустить это всё, Пен сел на землю рядом со старой женщиной. Он осторожно потрогал её лоб, как это делала его мать. Кожа не была горячей, скорее холодной и влажной. У него не было ни малейшего понятия, что делать с нею дальше, но сесть в седло и уехать казалось неправильным. Ганс смотрел на это с молчаливым неодобрением.
— Я лорд Пенрик кин Джуральд, наш род — бароны этой долины, — сказал он, указывая на боковую дорогу, по которой они приехали. Он не вполне понимал, что сказать ещё. Судя по всему, главной тут была именно она, но в своём болезненном состоянии была способна командовать меньше чем кто-нибудь. Плащ соскользнул с её плеча, открывая приколотые к нему шнуры, обозначающие её как жрицу. Не зелёные и золотые цвета Матери Лета, как он мог бы ожидать или, возможно, голубой и зелёный Дочери Весны, но белые, кремовые и серебряные — цвета Бастарда, пятого бога, господина всех катастроф в любое время года. Он сглотнул, как бы проглатывая своё удивление.
