— Я все еще жалею, что мы не попытались, — тихо говорит Миа, помешивая землю в старом горшке. Только эта тема, эта старая болезненная рана заставляет меня проглотить что-то горькое. Я кашляю, пытаясь прочистить горло, мои темные мысли.
— Может быть, мы не будем сегодня это обсуждать? — спрашиваю я. Сосредотачиваюсь на сельскохозяйственных угодьях, которые начинают открываться по обе стороны дороги. Мы наконец-то за пределами города, наконец-то свободны от ответственности, блестящих офисных зданий, сшитых на заказ костюмов и загородных клубов, которые ценит эта часть цивилизации. Конечно, я бы скучал по гольфу, если бы мне пришлось жить в деревне. И многому другому. Поездки в деревню на выходные — это возможность пообщаться с нашими более простыми земляками-селянами. Не то место, где я был бы готов жить на постоянной основе. Надеюсь, что мы не будем расходиться во мнениях в начале нашей поездки по стране.
Миа поворачивается ко мне, и я слышу нежную, приятную улыбку в ее следующих словах.
— Конечно, никаких неприятных тем. Это наш счастливый день, начало замечательных выходных. До этого момента я просто не знала о саженцах клубники и «дочкиных» побегах. Надо было выращивать перец. — Ее голос мягок, но проникает в мое сердце как кинжал. Это заявление, этот перец, — это удар. Конечно, мы могли бы попытаться забеременеть еще раз, но я был убежден, что снова будет мальчик. У нас было два таких идеальных маленьких экземпляра, каждый из которых оказался миниатюрной версией меня, как и должно быть. Я понимаю, что Мии было бы приятно увидеть маленькую версию самой себя, идущую по этому миру, следуя по ее стопам. Но зачем искушать судьбу?
Я бросаю взгляд на жену. Неужели Миа вытирает глаз? Нет, уверен, что это, должно быть, выпавшая ресница. Эта тема почти такая же старая, как Сэм, наш младший, которому шесть лет. Мы спорили, не соглашались, скажем так, из-за нашей призрачной дочери — ее звали бы Лили, снова и снова повторяла Миа — на протяжении шести лет. Все это абсурдно. Она должна помнить свои благословения, как, например, ее дочки-клубники в ее прекрасном доме у озера. Она должна быть благодарна за все, что у нее есть, за все, что я ей дал, а не страдать от того, что она что-то упустила, за кого-то, кого никогда не существовало. Я чувствую, как сжимаю руль, вижу, как побелели костяшки пальцев.
— Или бобы. Зеленую фасоль. Было бы забавно ее вырастить, — говорю я, прилагая усилия, чтобы подыграть. У меня есть страсть к зеленой фасоли, и я люблю ее с детства. Я научился не задаваться вопросом, почему. Это просто факт, как невозможно голубое майское небо или коричнево-зеленые поля, простирающиеся на мили по обе стороны от машины.
