- Приедете - к баньке, - ответствовала та. - Ни пуха!
- Навоза! - ответил ей Поэт и засмеялся.
Первые полпути ехали молча, Поэт чему-то улыбался, мечтательно возводя глаза и шевеля губами. Ехали полями, по пыльной ныряющей дороге, ехали златоусой рожью.
- Остановись пожалуйста, - вдруг среди поля попросил Поэт и тронул Миню за плечо. Миня подумал и притормозил. Поэт лирично вылез, развел руки вширь, потягиваясь и, одновременно, пытаясь объять вселенную. - Благодать все-таки, - прошептал он. - Выходите, - крикнул он друзьям в машине, посмотрите какая здесь благодать. По этой пыли охота ходить босиком, эти колосья охота трогать руками, выходите! Взгляните на ласковое лазоревое небо. Ах как хочется жить в такой атмосфере, чувствовать себя в безопасности, ничего и никого не бояться, знать что нет в таком мире подлых подвохов. Здесь обретают успокоение!
Он снял обувь и босиком пошел в злаки, осторожно раздвигая золото руками и вскоре скрылся в них с головой.
- Чего он? - спросил Миня, - по нужде?
Егор смолчал - сдержался. И параллельно подумал: "Шагая по жизни теряя малое, мы приобретаем малое; приобретая великое, мы безвозвратно теряем великое".
Струны воздуха трогало порывами ветра, носились стрижи, гоняясь за мошкарой. Метра на два в сторону вдоль дороги лежал мягкий половик из подмятой колесами комбайна ржи и невдалеке от их "черепашки" в этом коврике Егор разглядел валявшуюся оторванную собачью ногу со свисавшими обрывками побелевшего мяса. Потом их обогнал урчащий мотоцикл, везший копнушку сена, и оставил сидеть в загашнике из поднятой пыли. Наконец, вернулся несколько омраченный Поэт. Миня ему ничего не сказал и завел двигатель.
- В воздухе стоит предчувствие войны, - возвестил Поэт. - Слышите?
- Скоро дождь, - немного с обидой сказал Миня, - надо успеть вернуться до дождя.
- Что-то физики в загоне, что-то лирики в загоне, - Поэт туманно мотнул головой и надолго замолк, кусая ногти.
Остальную часть пути тоже ехали молча.
Возле рощицы они уткнулись в песчаный обрыв речушки с шатким мостиком на двух ржавых тросах, развернулись и загнали машину вглубь деревьев, для маскировки. Миня вытащил рабочий инвентарь и провел инструктаж. Не мозолить глаза, действовать оперативно, слаженно, при нечаянном обнаружении: женщинами - отшучиваться; мужчинами - спрашивать кратчайшую дорогу к Бруумедару Копченому, коий здесь сроду не работает, но якобы работает; сторожами и охраной - бросать вещественные доказательства и половчее тикать в сторону деревни. Уяснили? Да, Егор уяснил. А Поэт спросил: "А нельзя ли машину как-то наверх оврага загнать, негоже говно в такую даль на собственном хребте таскать." - "Это невозможно, - ответил Миня, - да и мы много брать не станем." - "Здоровье надо щадить, оно чахнет без внимания также скоро, как от чрезмерной ласки", - повторил мысль Поэт и они стали выходить из рощи, а пока выходили, Егор что-то хотел сказать, да забыл, загляделся на вытоптанный коровами луг, на убегающую змейкой дорогу и на окраину деревни, ершащуюся пыхающими дымками печными трубами. С запада угрожал густой кисель черной тучи. "Нет, подумал Егор, - это все ж таки не мое, я бы не этого хотел в идеале". Но тут он споткнулся, чуть не упал, и Миня вскрикнул: "Внимательней!" С частыми оглядками они почти бегом дошагали до речки, берег которой порос мягкими, чуть подвядшими листьями мать-и-мачехи, протопали по раскачивающемуся мосту, придерживаясь за трос, и забрались по извилистой тропке на верх оврага, осторожно раздвигая длинные жгучие плетья крапивы. Вдоль самого края обрыва стояла сетка забора и, держась пальцами за ее проволочные ячейки, они стали протискиваться вперед, жаля руки и осыпая каблуками вниз глину. Вдали за забором виднелись строения, но их почти закрывала высокая запущенная трава с одеревенелыми стеблями. "Не просто здесь удирать, - прошептал Поэт." - "Тише, догонять тоже нелегко."
