— Не смотря на то, что ты то и дело вляпываешься в какие-то битвы, это для снов снов нехарактерно. Здесь люди редко сражаются на мечах, топорах или с применением более прогрессивной военной техники. Потому что каждый может нафантазировать сколько угодно эсминцев и каждый же может с легкостью эти эсминцы потопить. Основное оружие в мире снов — это слова.
Леха отвлекся, наблюдая за какой-то ситуацией у меня за спиной. Я не стал поворачиваться, ожидая продолжения.
— С туристами и дикими снами все просто. Люди неосознанные и несильно осознанные в мире снов врать не могут.
— Почему?
— Сон так искажает мышление, так что ложь для этой категории граждан невозможна в принципе. С осознанными ребятами все сложнее. Им палец в рот не клади.
— Да я и не собирался.
— Чует мое сердце, что придется тебе ни раз воспользоваться языком, чтобы избежать смерти. Так вот, во многих битвах главное это умение обращаться со словами. Кто кого лучше убедит, тот и выиграл.
— Пока понятно.
— Ну а теперь к сути. Твой главный инструмент манипулирования людьми — провокация. Именно она у тебя получается лучше всего.
— Я люблю провоцировать.
— Да. Но важно, чтобы ты делал это более осознанно. Сейчас покажу как она работает. Леха придвинул свое кресло поближе ко мне и продолжил: Расскажи мне о чем-нибудь с чем ты не можешь справиться, но тебя это сильно беспокоит.
— Я очень много думаю о смерти в последнее время. Не могу смириться с тем, что моя личность исчезнет. Мне жалко себя.
— Действительно. Ты же избранный! Жемчужина мира! А этот чертов мир не согласен подарить тебе немножко бессмертия.
— Нет, я не избранный…
— Это скромность, достойная Сильного, о Богоподный солнцеликий, — сказал Леха и начал притворно кланяться мне.
— Ну прекрати. Я не особенный.
— Но как же смириться с тем, что такой прекрасный человек исчезнет? Ладно, плебеи вроде меня или президента Америки… Но ты! Ты! Если исчезнет твоя личность, то мир изменится.
— Нет. Ничего не изменится. Я понял тебя.
— То то же, довольно ухмыльнулся Лёха. — Так провокация и работает. Ты становишься на место своего оппонента. И начинаешь поддерживать его позицию постепенно доводя ее до абсурда. Оппонент же вынужден искать другое место, ибо его уже занято. И единственной свободной позицией является противоположная. То есть один изящный ход и твой оппонент с готовностью броситься спорить сам с собственным же убеждением.
— Здорово. Только я вот не понял. Касательно того нашего небольшого диалога — ты поддерживал не то, что мне жалко себя, а то, что я избранный. Хотя речи об этом не шло. Почему ты тогда заговорил об избранности?
