Эймс поморщился, порицая себя за те страдания, которое он невольно причинил Дорману. Он увел Тлану от следов, поближе к зверю, и махнул рукой в сторону той цепочки отпечатков, по которой они следовали.
— Сейчас время имеет огромное значение, — сказал он. — А мы потратили его слишком много.
Дорман кивнул, печально согласившись, и вскоре они снова двинулась по равнине. Следы тянулись перед ними без малейшего разрыва. Дорман слегка успокоился, потому что боялся: следы могут внезапно исчезнуть и смениться бесконечными просторами нетронутого снега.
Они преодолели, должно быть, еще около мили, когда они наткнулись на другого убитого зверя.
Второй зверь оказался еще больше, чем первый, и из его тела торчала по меньшей мере дюжина стрел с длинными древками. Он был похож на слона, а его огромные бивни глубоко врезались в лед возле нелепо искривленного, покрытого шерстью тела. Красное пятно растекалось из бивней по льду, но огромная гора плоти, которая возвышалась над клыками, заставила Эймса и Дормана резко остановиться. Тлана ошеломленно вскрикнула, будто не веря своим глазам.
Тем не менее, когда Эймс наконец заговорил, его голос был так же спокоен, как тогда, когда чудовище, совсем не похожее на это и куда более ужасающее, удалялось неровным шагом по равнине после выстрела Дормана.
— Это шерстистый мамонт, — сказал он. — Теперь у нас есть указание на время. У нас есть первый признак того, что это может быть только последний ледниковый период. Век крупных млекопитающих — и человека эпохи плейстоцена.
Дорман был готов закричать, как и прежде; ведь случившееся нарушало какие–то принципы, лежавшие в основе его существования. Как ты можешь оставаться таким спокойным!
Затем он вспомнил, что сказал ему Эймс: он казался спокойным человеком только внешне, мысленно Дорман покаялся.
_В обычных обстоятельствах я захотел бы взглянуть
на него поближе, — продолжил Эймс не так спокойно. — Я хотел бы провести здесь неделю, просто глядя на него, просто стоя спокойно и погружаясь в атмосферу чуда. Настоящий мамонт! После этого я бы начал проводить измерения и ожидать прибытия экспедиции.
Дорману хотелось возразить и напомнить, что таких мамонтов находили в Сибири довольно часто — их туши были закованы в замерзшую почву; даже мясо так хорошо сохранилось, что его можно есть без всякой угрозы для жизни. Но живой зверь — или только что убитый — да, это было по–другому. И вновь ему стало стыдно за свои поспешные решения.
