Все же… все же… оставался вопрос, на который, думал Дорман, должен найтись ответ даже в такой критически опасный момент — иначе он может пойти на смерть, попусту истязая себя сомнениями. Можно было умереть и получше, и не стоило совершать подобную ошибку, принимать дурную смерть как неизбежность.
Итак, почему он это сделал? Почему он вышел в залив, решив поучаствовать в сражении, за которым они могли бы наблюдать с пляжа, как Джоан и сказала, через мощный бинокль, находясь в полной безопасности?
Его долг перед музеем, который профинансировал экспедицию из двух человек? Такова причина? Не было ничего, что могло бы принести пожертвования для научного сообщества, которому не хватало средств, лучше эффектной рекламы. Просто стать свидетелем, а фактически участником, происшествия такого грандиозного, что телеграфное агентство завалило бы всех новостями завтра или на следующий день; он получил бы преимущество перед всеми газетчиками, от Нью–Йорка до Лос–Анджелеса; вскоре они собрались бы тут настоящей толпой и превратили бы пляж и окрестности в посадочную полосу для самолетов.
Если бы он смог заставить себя поверить в это, если бы он смог убедить себя, что никакие другие соображения не могли заставить его спуститься на пляж вслед за рыбаками и запрыгнуть в лодку — тогда бремя вины стало бы легче. Но — это было бы неправдой.
Возможно, это было незначительное соображение, присутствовавшее в его сознании. Но он вышел в залив по большей части из–за того, что глубоко в его природе, крылось нечто особое — он не мог сопротивляться, когда представилась возможность обрести опасное, необычное знание.
Такое ощущение не показалось бы странным висящему на волоске альпинисту или матадору в алом плаще. Иначе зачем бы мужчина стоял перед разъяренным, обезумевшим от боли быком в самой жестокой, самой примитивной из всех человеческих игр, сталкиваясь с опасностью, в любой момент готовясь принять смерть от острога рога — и думая только о том, каким ярким и великолепным могло оказаться лицо смерти в такой момент.
Смерть, которой можно избежать, смерть, которой можно бросить вызов и победить, сделав легкие танцевальные шаги — один, два, быстрее — и замереть посреди грома аплодисментов, гордый, дерзкий и абсолютно непоколебимый, покоритель смерти в короткий миг совершенного самовыражения.
Возможно, женщина рядом с ним поймет, если он полностью раскроется перед ней. Но сейчас на это не осталось времени, к тому же он предпочел держать свои мысли при себе.
