— Не спится? — спросила, когда он молча потянулся к верхней полке за растворимым какао. Похоже, на этот «наркотик» Нина Васильевна подсадила не одну меня.
— Есть немного, — устало улыбнулся отец. — И мне налей, пожалуйста, чашечку.
Только теперь я заметила, что он до сих пор в рубашке и брюках, а значит, даже не ложился.
— Пап, у тебя все в порядке?
На мой вопрос отец лишь тяжело выдохнул и отвел потухшие глаза. Так много хотелось спросить у него и рассказать. Ведь уже совсем скоро я улечу на учебу в Лондон, где мне будет очень не хватать моих близких. Но в такие моменты к нему лучше не лезть в душу, это я хорошо знала. Поэтому занялась делом. Залила растворимый порошок горячим молоком, тщательно перемешала и отдала родителю его чашку с напитком.
Отец молча принял ее в свои широкие ладони, наслаждаясь приятным теплом стеклянных стенок и легким шоколадным ароматом, мгновенно наполнившим кухню. Уголки его губ дрогнули с намеком на улыбку и даже этому я была рада.
— Спасибо, — ответил он, удаляясь по направлению к выходу, но в дверях неожиданно замер и оглянулся. — Что бы ни случилось, помни, я очень горжусь тобой, Сашка, — внезапно изрек отец с абсолютно серьезным лицом и растворился в темном коридоре.
От его слов на глазах проступили слезы, а по спине побежали мурашки. Вроде еще не улетаю, а он уже прощается?
Когда я была маленькой, мы были очень близки. Я буквально не слезала с его рук, стоило отцу появиться дома. И это его «Сашка»… Как же давно меня так никто не называл: просто, искренне и любя.
— Я тоже горжусь тобой, пап, — прошептала, всматриваясь в темноту коридора, за которым скрывался его рабочий кабинет, — и буду очень скучать. Уже скучаю.
В аэропорт я должна была успеть к шести вечера, собранные чемоданы у двери не давали забыть об этом. Последние полдня, которые я могла провести дома с родными, проспать не хотелось, и я поставила будильник на смартфоне. Но проснулась задолго до его сигнала. Меня разбудили голоса и странный шум из кабинета отца.
Дело в том, что моя комната на втором этаже находилась ближе всего к лестнице. Наверное, поэтому я и была единственной, кто решил спуститься и посмотреть, что же там происходит. Хотя, маму с ее снотворным, продлевающим сон и красоту, как она любила говорить, в столь ранний час и пушечными выстрелами не разбудишь.
— Это ты во всем виноват, ублюдок! — отец старался говорить тише, но то, как кто-то после его слов полетел вместе с мебелью на пол, слышно было и с лестницы. — Эти игры с самого начала были не по мне.
