Я забрала фляжку у Миши и теперь иду вглубь станции, не разбирая дороги, не вникая в смысл указателей на менсианском языке. Мне все равно куда. Хочу побыть в стороне от эмоций других людей, наедине со своими. Вот подходящее место — похоже на раздевалку с душевой. Она приютилась рядом со шлюзом, ведущим к одному из грузовых терминалов. Когда-то здесь кипела жизнь, смеялись шахтеры, смывая с себя грязь после долгого трудового дня. Может быть выпивали, играли во что-нибудь. До тех пор, пока работа не остановилась. Пока не пришли эйнеры.
Сейчас я одна, пью шахтерскую водку, морщась от горечи. Хочу понять — кто я в этой вселенной? Нужно ли мне продолжать идти выбранной дорогой? Я оставила росчерк в истории цивилизаций, пусть короткий и не слишком яркий, но люди его заметили и после сражения у Проциона они знают — что делать. А знаю ли я? Никогда не считала себя избранной. Не верю в судьбу, стараюсь идти ей наперекор, даже когда она бьет меня. Не пора ли отойти в сторону? Найти тихую планету, не затронутую войной. Пусть флаг подхватят другие, те, кто сильнее.
— Что ты пьешь?
Оборачиваюсь, вздрогнув от неожиданности. На пороге раздевалки стоит маленькая девочка, лет семи или даже шести.
— Можно мне?
— Нет, тебе нельзя. Это горькое лекарство. И почему ты гуляешь одна, так далеко от жилых отсеков? С тобой кто-нибудь есть?
— Нет, никого. Можно присесть?
Вздохнув, я киваю головой.
— Садись.
Девочка опускается на скамейку рядом со мной, одергивает серый комбинезон.
— Меня зовут Стэф. Стефани. А тебя? Хотя я, кажется, знаю, кто ты. Вероника, да?
— Угадала, — улыбаюсь я в ответ.
— Про тебя много говорят на картофелине.
— Знаю. Но мне это не очень нравится, если честно. Я не привыкла быть у всех на виду.
— Зато ты разбила эйнеров!
Я протягиваю руку, чтобы погладить девчушку, взъерошить ей волосы.
— Нет, Стэф. Это сделали те, кто не испугался выступить против них, все вместе, не я одна. И мы их пока не разбили, всего лишь заставили отступить.
— Но если они снова сунутся, ты им опять врежешь? Правда?
Она смотрит мне в глаза с такой искренней надеждой, что я не могу ответить ничего, кроме:
