Радостно рассмеялся и бросился к матери, опустившей на землю тяжелую корзинку и шагнувшей навстречу…
Как вдруг мир вокруг затвердел и взорвался ослепительной синей вспышкой. Как только мерцание в глазах утихло, он увидел, что все вокруг на расстояние взмаха руки обратилось в лазурь и кобальт. Синее пламя текло от земли к самым небесам и выше, обволакивая его и заплетаясь узорами вокруг тела.
Он, ошеломленно, непонимающе, поднес к глазам руку, рассматривая игру искр на ней, а вокруг уже нарастало, множилось, усиливаясь от человека к человеку:
— Император умер… Новый Император…
…и его, все еще не успевшего осознать случившееся, накрыло и оглушило радостными и ликующими криками.
1457 г., пятый год Правления Штормов.
Риккт.
Ближе к полудню в город вошли высокий рыжеватый мужчина в черном и девушка… в целом неприметной внешности. Большая часть утра была потрачена на создание этой самой неприметности.
Благополучно вернувшийся из тоннеля Илбрук Джред был так изумлен, узнав в ночной знакомой иррта, что почти задаром нашел ей в уцелевших вещах смену одежды. И теперь на девушке красовалась расшитая туника с разрезами до середины бедер, штаны, чуть коротковатые и открывавшие узкую полоску незагорелой кожи выше верха полусапожек, но крепкие и удобные, и, самое главное, накидку до середины спины, надежно скрывающую волосы и часть лица.
Венс еще откопал в пожитках торговца ремень, на которые повесил ножны с кинжалом. И снова вручил его ирртке — мало ли что.
Сам он ограничил маскировку тем, что хорошенько закопал доспех и остался в плотной черной рубахе под горло, и черных же штанах с сапогами. Попытка отчистить одежду от грязи особым успехом не увенчалась, но так вышло даже лучше — запыленный путешественник смотрелся куда менее опасно и вызывающе.
Впрочем, уже у арки, призванной заменить городские ворота, стало ясно, что они могли въехать на раскрашенных в красный цвет лосях, одновременно жонглируя жареными пирогами — и привлечь едва ли больше внимания. В городе была ярмарка.
Весенняя пора не совсем подходила для торговли — разгар полевых работ, отощавшая за зиму скотина и подъеденные в холода припасы, но Риккт был верен себе и чихал на условности. Прямо с окраинных улиц путников засосало в пеструю, шумную толпу покупателей и торговцев. Запахи благовоний и специй, яркие цвета одежд и товаров буквально оглушали и не давали возможности сориентироваться. У Наярры зарябило в глазах, и она сбилась с шага. Нестерпимо захотелось забиться в угол и зажать руками уши, но когда это желание стало совсем уж непреодолимым, она почувствовала на своем плече твердую руку.
