И ничего больше.
Столик пуст. На кровати нет подушек. Окно не прикрывают жалюзи, тюль или шторы.
Пустота.
Оправляю платье и подхожу к двери. Наверное, она закрыта на ключ, раз уж меня увезли в качестве заложника.
Дёргаю ручку на себя и с удивлением обнаруживаю, что она легко поддается. В коридоре ни души. Здесь тоже все оформлено довольно просто и светло. Дохожу до лестницы, спускаюсь вниз, держась за богато оформленные деревянные перила.
И едва только мои ноги касаются пола, застываю в недоумении.
На первом этаже, практически под аркой, - собрание. Сердце тарахтит, мельтешит, бьется, как мотылек в банке. Потому что я вижу, кто там находится. Комната пустая и светлая, но мне темно от того, что мужчины, которые оказались в ресторане в мой день рождения, сейчас навытяжку стоят в ряд. Охаю и хватаюсь за сердце, другой рукой уперевшись в перилла, чтобы совсем не сползти на пол.
И привлекаю внимание.
Они, как по команде, поворачивают в мою сторону свои головы. Практически как близнецы: огромные, рослые, в темных брюках и рубашках, опасные, пересушенные в спортзалах качки. Все десять человек.
А нет, одиннадцать.
Одиннадцатый, или, вернее, Первый, разворачивается всем корпусом ко мне. И это не тот дикий, необузданный мужчина, который явно терял голову от женской груди, - нет. Прямо сейчас я вижу его в новой ипостаси. Это приличный, ухоженный мужчина, больше похожий на классического бизнесмена: легкая льняная рубашка, расстегнутая на груди на несколько пуговиц, светлый пиджак с небрежно поднятыми рукавами, под которыми видны мощные запястья. Серые брюки обтягивают в рамках разумного сильные, упругие ноги.
Он одновременно и похож, и не похож на тех людей, которых я встречала в кабинете отца. Сейчас от него разит уверенностью, леностью, спокойствием. И, кажется, совсем не чувствуется подавляющий страх. Но глаза…они горят огнем, словно выдают тайну демонов, упрятанных глубоко в его душе.
Он словно опаляет меня, и я снова ощущаю, как подгибаются ноги.
Однако я беру себя в руки и делаю шаг вперед. Он вопросительно выгибает бровь.
— Отпустите меня, — громко говорю, смотря прямо вперед.
По ряду его бойцов пролетает шелест, будто они обмениваются мнением, однако никто не смеется, не выходит из строя, они так и стоят, смотрят на меня, только переглядываются друг с другом.
— Вы должны меня отпустить, — давлю я.
Первый, распахнув пиджак, засовывает кулаки в карманы брюк, и я неосознанно следую взглядом за его руками. И понимаю, что уже несколько секунд пялюсь на его пах. Дура.
