— Это не то, что тебе нужно знать, — холодно отвечает Олдридж.
На мой взгляд, это означает, что никого. Я подозреваемая номер один и единственная.
Гребаные придурки.
Сэйнт засовывает руки поглубже в карманы джинсов и расправляет плечи.
— Ну, это не имеет значения, потому что у Эллиса есть алиби.
Он продолжает удивлять меня тем, как упрямо он встает на мою защиту. Становится все труднее и труднее вспомнить, почему я должна ненавидеть его всей душой прямо сейчас.
О, да, потому что он предал мое доверие и раскрыл мою самую глубокую, самую темную тайну всему кампусу одним из самых жестоких способов, которые только возможны, в партнерстве с моим злейшим врагом.
Когда я напоминаю себе об этом, ненависть разгорается сильнее, чем когда-либо прежде.
— У нее нет никого, кто был бы свидетелем ее предполагаемого алиби, — так услужливо указывает офицер Мейерс.
— Есть. — Сэйнт подходит и встает рядом со мной, растягивая слова: — Я.
Я застываю на стуле. Какого черта он делает? Я была одна всю ночь.
Директор Олдридж складывает руки на груди, его скептицизм ясно виден по безрадостной улыбке.
— О, ты был с ней, не так ли? После ее очень публичной угрозы, что, если ты снова подойдешь к ней, она убьет тебя? Что именно вы делали?
Сэйнт смотрит на меня сверху вниз с дерзкой ухмылкой, и я резко втягиваю воздух, потому что знаю, что это будет ужасно.
— Мы мирились. — Он смеётся, определенно для драматического эффекта, затем сосредотачивается на Олдридже, добавляя: — Я уверен, что вы можете точно понять, что это значит.
Мой желудок скручивается от отвращения. Этот ужасный, эгоцентричный кусок дерьма.
— Мисс Эллис утверждала, что была одна в бассейне допоздна, — отвечает офицер Фэллон.
Почему они так решительно настроены сделать меня виновной? Я испытываю некоторое сочувствие к Дженн, чью вину полиция Рейфорта всегда брала на себя, независимо от обстоятельств. Однако единственное существенное различие между нашими ситуациями заключается в том, что большую часть времени она была виновна, а я на сто процентов невиновна.
Сэйнт выгибает бровь и ослепляет комнату той ленивой улыбкой, которая собрала ему бесчисленное количество фанаток и психически богатых сучек.
— Ты сама напросилась, — бормочет он, и я чувствую, как моя голова мотается из стороны в сторону.
— Сэйнт, пожалуйста ... — начинаю я, но он перебивает, заговаривая надо мной.
— Мы были у бассейна. Я знал, что она будет там, поэтому я пошел, чтобы вытрясти из нее немного прощения. Сначала она сопротивлялась, продолжала жаловаться, что никогда не простит меня и всю эту чушь, но она беспомощна, когда дело доходит до члена. Вам нужно ее алиби? Проверь ее колени. Или ее грудь.— Его ухмылка становится шире, когда он подмигивает мне и кладет руку на спинку моего стула. — Я уверен, что оставил там немного ДНК.
