— Ребят, а Арман знает, что ему придется импровизировать, потому что у фильма открытый финал? — нарушил затянувшееся молчание мужчина в синей кепке.
Съемочная группа тревожно переглянулась, а после покосилась в сторону режиссера. Все они знали, что Лукаш Чермак терпеть не мог, когда кто-то из непосвященных в сценарий фильма начинал его обсуждать. Режиссер хлопнул поленом по столу, и его широкополая шляпа сползла на лоб, а забывшийся мужчина в синей кепке поперхнулся супом, уронив свою ложку на пол.
— Зигфрид, ты кто? — прошипел Лукаш Чермак.
— Я не совсем понимаю вопроса, Босс…, — пробубнил испуганный владелец синей кепки.
— Ты — осветитель, тупица! — глаза Лукаша полыхнули огнем. — Так будь добр, не лезть в мои взаимоотношения с актерами и сценарии моих фильмов!
Под крик режиссера, Корнелия извлекла из выбоины кухонной печи грецкий орех. Он был изящно расписан золотой краской с помощью кисти под растительный орнамент. Девушка быстро спрятала неожиданную находку в карман своей куртки.
— Арман — человек талантливый! Не чета вам всем! — продолжил Лукаш Чермак и тут же осекся, уставившись на жену. — Кроме тебя, моя дорогая. Ты вне всякой критики…
— А насколько задержится Арман? — спросила Корнелия, выдавив из себя тоненькую улыбку.
— Он будет завтра утром, — сказал режиссер, как отрезал. — Он знает, что Лукаш Чермак не прощает пренебрежения в работе…
Бросив эту фразу, режиссер окинул пристальным взглядом всю свою съемочную группу, члены которой поспешили вернуться к холодному супу в жестяных баночках. Одна Габи задержала на режиссере свой взгляд, в котором, как показалось Корнелии, на мгновение сверкнули злоба и воинственный вызов.
После завтрака Влад принялся подготавливать видеоаппаратуру, а Зигфрид — выставлять светодиодные панели. Сам Лукаш Чермак прохаживался между оператором и осветителем, поправляя в будущей локации фильма разные объекты. Режиссер очень хотел отснять материал, в котором героиня Корнелии, после душа, топит кухонную печь дровами. Он ходил и представлял, как в кадре на плечо девушки спадает влажная прядь, как в очаге начинают приятно потрескивать дрова, как на заднем фоне стоит большая кастрюля с поднявшимся тестом. Режиссер ходил по локации и злился, что камера не может передать аромат горящих дров, теста, сухих трав и этот прелый, терпкий запах от пола. Оставалось доводить до совершенства эмоции актеров. А для этого они должны были быть подлинными…
