– Ну, резонно. Но мне кажется, ты немного паришься. Сколько денег тебе надо? Давай займу?
– Не, Чувак, спасибо, но я и так в долгах как в шелках, – Пук запихнул в рот два последних сухарика.
– Как хочешь, в общем, – Чувак опрокинул в себя остатки пива, – что? Полетели?
– Поплыли.
Они попрощались с барменшей, которая наливала пиво двум другим посетителям. Дверь под грузом тела отворилась, и Пук с Чуваком вышли на улицу, сотканную сплошь из двухэтажных домов и куч почерневшего от оттепели снега. Почки на деревьях у дороги вот-вот должны были распуститься и уже набухли, предвещая озеленение города, страны и мира в северной его части. Теплый весенний воздух безмолвно прошелся по улице, обогнув Чувака и Пука, и вышел к Котельнической набережной где-то в районе моста, идущего через серую реку, еще холодную. Первые кораблики со счастливыми еблами пройдут по ней только через недели две, а пока только серая вода, да ходящие туда-сюда баржи с металлоломом и прочим хламом наподобие мусора.
Пусть солнце уже и село, но небо все еще оставалось ясно-голубым. Фонари начали загораться словно по щелчку, освещая асфальт дорог и вездесущую гребанную плитку тротуаров. Они прошли вниз к реке. Около кинотеатра «Иллюзион» толпились люди, пришедшие на очередной кинофестиваль. Машины серые, черные, бежевые как ряженка, белые, дорогие и не очень, отечественные и иномарки сновали и бороздили дороги Москвы.
– Я еще хочу прогуляться, – сказал Пук.
– А я, наверное, домой поеду, – ответил Чувак.
Пук прошел по набережной. Серые волны легко бились об бетонные плиты, омывая их. Бетон то обнажался, то снова скрывался за потоком воды, напоминая чем-то Черное море в середине февраля около Толстого мыса геленджикской бухты. Ветер вихрем поднимался к тротуару от Москвы реки и уносился в беспорядочном броуновском движении в направлении Таганской.
Он брел вплоть до Зарядья, вспоминая о некогда стоявшей здесь высокой гостинице «Россия». На месте ее вот уже несколько лет стоял более скромный своими размерами концертный зал, часто пустующий и кажущийся безжизненным при всем том количестве подсветки его обрамляющей. Солнце скрылось где-то за средневековой крепостью, а счастливые лица людей, появлялись и исчезали в темноте, когда вспышка фотокамеры телефона умолкала, а матрица камеры впитывала изображение панорамы столицы.
2.
Он даже еще не успел открыть глаза, а вопрос о том, где найти деньги на подарок стоял более крепко и сильно, чем утренняя эрекция. «Где их достать?» – мысль рысью снова пробежала в недрах мозга. Он открыл глаза, взгляд по привычке скользнул по циферблату часов, стоявших на комоде. Было неясно часы спешат или отстают, а может они шли правильно. Пук давно не проверял их точность. Свесив с кровати сначала левую ногу, затем правую, Пук продолжал лежать на спине, попеременно всматриваясь то в потолок, то в окно. Иногда он все же поглядывал на часы, рассуждая о течении времени и пространства, впустую рефлексируя над самыми бесконечно бесполезными темами на данный момент. Несмотря на это, время будто бы и текло медленно, но как вода оно просачивалось как бы между пальцами десятиминутными интервалами, нигде не фиксируясь и не оседая.
