– Значит так, – сказал Пук, – я, вроде как, старость всегда уважал. Предлагаю вам бартер, надеюсь, слово знакомое для вас, короче, вы затыкаетесь ровно на станцию, а я не трусь своей задницей о вас. Хорошо?
– Прости, что? – ее возмущение было огромно.
– Вы все слышали. Поэтому давайте… Просто т-с-с-с, – Пук поднес указательный палец к губам, затем резко встал и развернулся. Он не увидел в ее глазах молнии и прочей хрени, которую можно увидеть в такие моменты. Как-то интуитивно оба они решили избежать той поганой ситуации, когда все орут друг на друга, матерятся без повода, ссут друг другу в кофейные стаканчики, пивные банки и на шляпки. Короче, вот этого всего они решили просто избежать.
Поезд остановился на станции и, раскрыв двери вагона, выпустил всех желающих на, заведомо отсутствующую, волю, после чего с оглушительным стуком он закрыл свои двери и умчал куда-то дальше в свой тоннель, оставив голыми и сверкающими рельсы где-то там внизу.
Неожиданное чувство тошноты подкатило к горлу. Пук стоял и смотрел на блестящие рельсы. И, кажется, голова у него не кружилась, но взгляд вниз спускался по спирали к металлическим полозьям, на которых он уже мог разглядеть все вплоть до мелких трещинок, точечек, вмятин и прочих изъянов металла. Пук мог бы вечность так стоять и смотреть на блестящие рельсы, но его оглушил гудок приближающегося поезда, а по плечу похлопала женщина-смотритель станции.
– Молодой человек, – сказала она тихим и явно нервным голосом, продолжая хлопать по плечу, – только не в мою смену, пожалуйста.
– Я и не собирался, – ответил Пук и медленно поковылял в направлении выхода со станции.
Он шел по Малой Грузинской улице мимо биологического музея. Затем он прошел мимо католического собора, как впрочем и всегда остановившись и посмотрев на его острые формы и черно-коричневый кирпич. Именно этот костел он считал самым красивым храмом во всей Москве, самым строгим, аскетичным, если так можно выразиться, и приятным глазу местом, в которое он бы также зашел, как обычно проходя там, но сейчас Пук просто прошел мимо, снова очаровавшись им, обновив уже замыленную картинку этого места в своем сознании и памяти.
Навесные фонари растянулись над дорогой. В этой картинке явно не хватало трамвая, например, или троллейбуса. Но, зато эта улица дополнялась прекрасной лучезарной девушкой, вышедшей откуда-то из-за угла многоквартирного блочного дома. Одетая в мешковатые серые брюки, доходившие до щиколоток и оставляющие пространство между краем штанин и белыми массивными кроссовками Fila, представленное полоской загорелой кожи, и в серый связанный крупным ажуром свитер, сквозь который проглядывал белый топ от Calvin Klein. Ее большие светло-карие глаза, окруженные длинными черными ресницами излучали что-то невесомое и до крайности родное, дарующее что-то наподобие веры и надежды в то, чего он, может быть, сам и не знал. Природная, в какой-то степени даже дикая, красота. Она прошла мимо, бросив мимолетный легкий взгляд, а затем скрылась за следующим поворотом. Пук стоял и продолжал смотреть уже на пустынную улицу, пытаясь осознать увиденное, еще раз поймать глазами образ, исчезнувший за поворотом.
