– Бог мой! Как же мало нам, женщинам, надо – подумала Тася, – всего – то, чтобы была всегда молодая и красивая. Ну и чтоб любили, конечно. И баловали.
Тасю вот не баловали. Как-то так получилось по жизни. Наверно, карма такая.
Разве бабуля…
Она вспомнила оладушки по утрам, улыбку, которая озаряла ее морщинистое лицо, когда Тася прибегала со школы и бросала рюкзак на стул.
Она остановилась, прогоняя неожиданные воспоминания. Подошла к своей здешней постели, покрытой вышитым покрывалом в нежно-зеленых тонах.
Кровать была снабжена пологом, который крепился на витых шнурах, и при необходимости опускался, даря уют.
Вдруг закружилась голова, и ее неудержимо потянуло в сон. Тася почти рухнула в постель, успев снять только палантин.
Сон настиг ее в одно мгновенье, затянув в свои объятья как в омут.
Во сне Тася горела, ее тело содрогалось и замирало. Она задыхалась, чувствуя как чьи-то руки нежно, уверенно и умело миллиметр за миллиметром, поглаживают, исследуют каждую клеточку ее трепещущего тела. Наконец сладостная дрожь сотрясла низ живота и прерывистый, протяжный стон наслаждения вырвался из ее полуоткрытых искусанных губ.
Тихо постанывая, вся мокрая, Тася медленно открыла глаза.
Она тяжело дышала, и ровным счетом ничего не понимала.
Сон. Это все сон.
– В местной еде явно афродизиак присутствует, и, похоже, в немалых дозах, – сделала вывод девушка. – О-о-о…Вот это сон так сон… – Тася, пошатываясь, встала с кровати и пошла в ванную. Посмотрела в зеркало на свое горящее огнем лицо, сияющие глаза и распухшие губы.
Вот тебе и сон на новом месте. Приснись, жених, невесте.
Во сне Тася не видела его лица. Не видела, но знала, всем сердцем и каждой клеточкой своего нового тела чувствовала. Это он.
Тот Маг, мужчина ее мечты.
Ей захотелось взять его лицо в свои руки. Покрыть нежными поцелуями шрам, идущий темной рваной полосой от края чувственного рта до левого уха, в котором он носил длинную изумрудную серьгу.
* * *
Сон же леди Макони был спокойным. Нет, ей не снился мужчина ее мечты и его желанные объятия.
Она еще долго сидела в своем кресле, глядя на пузырек со средством забвения. Глядела, с удивлением прислушиваясь к себе.
Вопреки установившейся привычке, более того, потребности, она не испытывала явного желания открутить заветный колпачок.
Внутренний голос молчал, и Макони расслабилась, вспоминая события прошедшего дня.
Ей не хотелось идти в постель, но утром ждали неотложные дела, маленькая несносная девочка, так рано оставшаяся без матери.
