— Надежный. Ты? — Захотелось чисто по-женски закатить глаза и драматично вздохнуть. Жаль, не умею.
— Скажешь, что нет?
Он смотрит на меня неожиданно серьезно, не так, как на других девчонок нашей группы. В глазах нет выбешивающей меня высокомерной снисходительности или томности, которая очень нравится Солнцевой или Янке. Просто нормальный человеческий взгляд. Я даже засмотрелась. А в голове замелькали вчерашние события: вот он толкает меня в сторону в коридоре, зажимает рот ладонью, чтобы я не дай бог не заорала, а желание такое было. Не факт бы, что сдержалась, не окажись его рядом. И когда выходили вместе из того крыла, было страшно, но не так, как если бы одна там оказалась. И как вчера договаривались лишнего не болтать — уверена, что не сольет, хотя в остальном балбес тот еще. Но вот в главном…
— Это не так, но допустим, — шепчу Разумовскому, пока Андреева ушла в конец аудитории. — И почему это важно?
— А ты на авторов своего распрекрасного самоучителя посмотри для начала.
Я посмотрела. И тут же громко застонала. Слава богу, что про себя. «В. А. Адмиралов, П. А. Разумовская».
— Матушка как раз беременна мной была, когда писала этот учебник, — слышится довольный шепот Яноша. — Латынь во мне с молоком матери. Так что свою гордыню засунь куда подальше и списывай, как все нормальные люди.
Он подвигает листок с уже выполненным переводом. Удивленно опускаю глаза на практически каллиграфический почерк. Все-таки что-то не так с ним. У него знания просто другого уровня, космос по сравнению с нами, а он учится на первом курсе! Его точно из университета выгнали? Рука сама тянется к листку, глаза жадно впитывают текст. Ну вот как так?!
Быстро списываю, стараясь не слушать дурацкое самолюбие. А оно вопит так, что впору уши закрывать.
— Вот и умница. А теперь ответная любезность. Не только сейчас, но и на последнюю пару тоже.
— Чего? — Я смотрю в довольные и очень наглые синие глаза и не понимаю, чем от меня хотят.
Разумовский выразительным взглядом обводит аудиторию, задержавшись на своих фанатках. Пара девчонок тут же встрепенулись и заулыбались.
Янош откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и тихо произнес:
— Охраняй мой сон, Заноза. Никого ко мне не подпускай, особенно фан-зону.
И громко зевнул.
— Я не понимаю, зачем спать на паре, если можно пойти домой и поспать там?
Юля Вьюгина, староста в группе перваков, куда меня сослали до весны, заноза, которой до всего есть дело, и моя необычная охрана. Но ведь сработало. Думал, сдохну на испанском, даже подремать не давали. Трещали как сороки.
