Мама пропускает намек мимо ушей, потому что ее внимание занято отцом, который, наконец, добрался до нашей уютной и доброжелательной компании. В целом все идет как надо, только отстраненность Занозы немного настораживает. После своей проникновенной речи молчит как рыба. На нее непохоже.
— А вот и виновник торжества! Дядя Матеуш!
— Привет, папа.
— Папа!
Объятия, поцелуи, знакомства, снова объятия, обычное смешение русского с украинским, украинского с польским, снова на русский… Так всегда бывает, когда мы вчетвером собираемся по приятным поводам, а не для того, чтобы выяснить отношения.
— Так вы, значит, Юлия? — Отец с интересом рассматривает Занозу, наконец, вдоволь наговорившись с Яриком и Профом. — Дружите с моим сыном? Это неплохо.
Мы уже перебазировались в большой зал, где вот-вот начнется ужин. Посадили так посадили: с одной стороны — рыжая мадам Андрияша, с другой — Ярик. Вьюгина оказалась прямо напротив меня, рядом с мамой.
— Дружим, — ограничивается одним словом Вьюгина.
Папу это, разумеется, не устраивает.
— Сложно, наверное, с ним? Янош весь в меня — неуживчивый характер.
— Ты просто не слышал, что Юля говорила про нашего сына. Удивительные вещи, но очень приятные.
— Правда? А пари свое держит, а, Юлия? А то у нас договор с сыном, слишком много на кону. Верно, Янош?
— Ага. — Смотрю на Вьюгину. Знаю, о чем она думает: о том же, о чем и я. О той записи моей сентябрьской драки с ушлепками, где я пару раз переходил на русский матерный.
— Ну как, Юль? Неужели ни разу не проговорился? Вы знаете, Яношу было лет семь-восемь, когда он нашел на моем столе диссертационную работу по обсценной лексике в русском языке. Она произвела на ребенка огромное впечатление.
— В семь-восемь? — Заноза замерла с открытым ртом.
— Янош буквы знал уже в четыре года, в шесть бегло читал, — подтверждает мама.
Холодов вскидывает голову, вижу, что сейчас вставит свои пять копеек. Но Тамара кладет руку ему на плечо и что-то шепчет, видимо, заклинание какое-то, что змей успокаивает. А ведь приручила его — по крайней мере, Ярик больше не пытается острить. Я-то помню, что не находил никакой диссертации: несколько страниц из нее мне Ярик вручил, который каким-то боком оказался у нас в гостях на пару дней.
— Так, значит, с сентября ни одного плохого слова?
Папа! Не сдаст меня Заноза, не сдаст. Ведь не сдашь, Юль?
Не сдала. Врала отцу прямо в глаза. Горжусь тобой. Мой ведь человек!
Разговор постепенно переходит на Андрияша, потом на Кощея, который с Васей сидит за нашим столом. Спокойный ленивый обмен репликами, даже Проф с Яриком перестали плеваться ядом. Понятно, что на время.
