На такой ответ я лишь отодвинулась, бабка поспешила следом, словно приклеилась. Оставлять меня в одиночестве она, видимо, совершенно не собиралась. Плечом к плечу, ага. Наверняка чтобы я хорошенько ощутила рыбный душок, что даже на свежем воздухе явно чувствовался от старухи.
«Есть такие люди, которые просто не могут вонять в одиночестве», – ехидно выдал внутренний голосок.
«Вот нигде спокойствия не найти», – мучительно закатила глаза я.
И на мост этот дурацкий ноги сами принесли. О чем я думала?
Ха!
Да я в тот момент, когда застала мужа на официантке, вообще ни о чем думать не могла, ка-ак понесла-ась! Думала, убью гада, но повезло. Мне. Только неба в клеточку из-за этого парнокопытного не хватало.
Метательные орудия безопасные попадались, а как очередь до ножей дошла, так я уже и остыла. Выбежала из ресторана, в котором трудилась поваром, а Сережа администратором, да так и оказалась здесь.
– Шибко любишь его? – заглянула мне в лицо надоедливая старуха.
– Кого? – настолько удивилась я, что даже вынырнула из глубокой задумчивости.
– Мужика твоего, который в гречку скакнул, – подсказала она.
– Козлова, что ли?
– Была, значит, гречка, – довольно выдала бабка. – Ну и нечего из козла прынца лепить, все равно за капустой тянуться станет.
Я даже нижнюю губу от досады прикусила. Незнакомка зрила в корень, и эта ее правда глаза мне колола да натирала зону комфорта. Я, может, едва-едва с яростью совладала, а тут опять все наружу вылезти грозилось.
– Знаете что, бабушка! – вспыхнула я и тут же сдулась.
С Сережей мы прожили чуть больше семи лет. Душа в душу, как говорится. То он мне, то я ему, и так по бесконечному кругу.
– Знаю-знаю, деточка, – покивала старуха. – Я уже пришла куда шла, не беспокойся.
Меня воспитал дед, академик медицинских наук, успешный бизнесмен. Он как о парне моем прознал, так сразу и заявил: «Чтобы в моем доме и ноги этого козлика не было». Ну, ноги и не было, меня, кстати, тоже.
Я, вооружившись романтичными бреднями и героическим опытом жен повстанцев, двинула за Сережей в закат. И с дедом все отношения порвала, гордость взыграла. В неполных восемнадцать эта часть натуры особый советчик.
Дед ведь не только мою личную жизнь контролировать брался – хотел из меня вторую версию себя же вылепить. И характер, и привычки, и, конечно же, призвание. А мне с медициной совсем не по пути. Да я только от одного вида крови приветы обмороку передаю, а дед из меня хирурга пытался взрастить. Мыслимо ли?!
