- А по-моему, ты очень даже готов.
Она удивлена донельзя.
Ну да. Не сейчас, когда из штанов торчит такая пушка, словно Оленев собирается сутками отстреливаться. И от желания аж промежность свело.
Оленев прочищает горло. С трудом упаковывается в брюки.
- Потом. Давай позже. Я позвоню.
Ярослав выставляет потрясенную девушку за дверь со словами:
- Вечером принесут подарки. Не переживай. Все хорошо. Ты красотка.
Почему он не мог так разговаривать с Оленой? Почему, черт возьми? Ведь сейчас, даже отвергнутая Екатерина, смотрела ласково, понимающе и ушла без злобы и раздражения.
Оленев вернулся в рабочее кресло, ощущая такой дискомфорт, словно в штаны налили горячей лавы.
Ярослав выдохнул, расстегнул ширинку и приспустил боксеры.
Кончать в собственную руку, когда есть десятки женщин, готовых помочь с этим, выглядело глупым и нелепым. Но почему-то по-другому у него не получалось.
Оленев сбросил напряжение и отправился в ванну.
Часа два лежал в джакузи и размышлял, что же дальше.
Пока ничего не приходило на ум. Только пойти на поклон к Этель Яновне. Она с самого начала была права. Ни разу не ошиблась.
Может подскажет, как жить дальше?
Если даже секс без Олены невозможен?
* * *
Олена
Скучные брифинги, скороспелые материалы, редактура уже по факту - в полосе интернет-газеты. Я привыкла к этому беспределу. Понимала, что журналист не должен так работать. Не следует выкладывать статьи с колес, нужно отредактировать как следует, обдумать… Но куда деваться? Век информационных технологий подстегивал нас хлыстами недостачи в прибыли из-за скорости соперничающих изданий.
Сегодня мне пришлось работать в офисе - редкий случай, но никуда не денешься.
На этой неделе планировалась масса таких вот внезапных чиновничьих мероприятий, и Артур Наилевич вызвал всех внештатников вплоть до четверга.
Слава богу, брифинги пришлись на восемь утра и шли один за другим. Я едва успевала перекусить и выпить чаю, как снова бежала на мероприятие.
Иначе пришлось бы посетить еще и планерку. Впрочем, это мне предстояло послезавтра. Завтрашние мероприятия завершали мои походы в вотчину руководителей всех мастей, а послезавтра должен был состояться больше отчет всех журналистов по подобным сборищам. Разбор полетов и прочие столь «любимые» нами вещи.
На поверку это означало, что Артур Наилевич начнет потешаться над нашими ошибками, коллеги хохотать, а мы сами делать вид, что ужасно пристыжены и огорчены, одновременно, про себя проклиная режим работы. Такой, который не позволял писать статьи совершенно без огрехов.
