Оленев опять переступил с ноги на ногу, спрятал руки в карманы и немного помедлил, не сводя с меня сверкающего взгляда. Немая сцена длилась несколько минут. И я уже начала уставать от нашей непонятной ситуации.
- Я… Олена, я приставил к вам слежку, чтобы защищать вас и на тот случай… если к вам станут приставать другие мужчины…
- Александр ко мне не приставал!
Оленев сглотнул, вдруг взял меня за руку и погладил большим пальцем тыльную сторону ладони.
- Я знаю, что вы честная и порядочная, - голос Ярослава внезапно дрогнул. - Поэтому расскажу то, чего никогда никому из посторонних не рассказывал. И уж точно не собирался говорить прессе. Когда я был маленьким, в наш дом ворвались убийцы и расстреляли нас с матерью. Я остался жив, а мама…
Он замолчал и окаменел. Я ждала, не в силах высвободить ладонь из большой и горячей руки Оленева. Казалось - ему очень нужен этот контакт, чтобы пережить собственные откровения и найти силы закончить их.
Оленев покачал головой и усмехнулся.
- Все как будто вчера случилось. Так я чувствую… В общем, после этого я не мог оставаться в обществе нескольких человек. Начинался ужасающий приступ паники… Я прятался и замирал. А потом… потом… я научился и помогли врачи, психотерапевты. Теперь я могу выходить в общество, но все окружение воспринимаю как…
- Потенциальных врагов и готовитесь защищаться?
Оленев вскинул брови, притянул меня к себе и заглянул в глаза.
- Как вы узнали?
- Вы следили за мной, так что… Я тоже за вами подглядывала в щелку двери женского туалета, - из моего горла вырвался смешок. Оленев улыбнулся. Неожиданно и настолько тепло, что меня обдало жаром. - Так вот. В фойе ресторана вы оглядывались, как воин на поле боя. Словно в любой момент начнут стрелять или атаковать…
- Вы очень наблюдательная, Олена.
Он обнял меня за талию и вдруг выпалил:
- Вы нужны мне! Когда я рядом с вами, то забываю о своих проблемах! Я словно излечиваюсь. А когда вас нет рядом, меня тянет к вам, как магнитом. Я все время о вас думаю. Вы мое лекарство, Олена. Я хочу, чтобы вы стали моей…
Я дернулась, высвободилась, ощущая себя как-то странно. Он вроде бы говорил приятные вещи, но в то же время и обижал. Я - лекарство! Хочу, чтобы вы стали моей… Он не спрашивал моего мнения, не интересовался моими чувствами. Он все время говорил о себе. Он обо мне думает… А я? Я?
Наверное, я так остро не воспринимала бы монолог Оленева, списала многие вещи на его нервозность, если бы не прежние его действия. Все они говорили о неуважении ко мне, совершенно наплевательском отношении. И сегодняшнее признание Ярослава просто стало вишенкой на торте.
