— Я вижу, как ты лежишь со связанными руками… голенькая и аппетитненькая… смущённая… с блестящими глазами… я завязываю их… ты не видишь… не знаешь, что ждёт тебя… ты можешь только чувствовать…
— Ты извращенец?
— Грубо… Очень грубо, мерзлота.
Мне пришлось задрать голову, чтобы встретиться взглядом с Андреем. Он серьёзно, как ни в чём не бывало, посмотрел на меня и… поцеловал.
— Оксана, я тебе совсем не нравлюсь?
Я не готова была отвечать на этот вопрос так быстро. Не здесь.
— Не до такой степени, чтобы позволить завязать себе глаза.
— А если не завязывать?
Я сумела загнать себя в тупик. Сказать «нет» после всего — глупо и неправда. Сказать «да» в этой ситуации… Пауза затянулась. Достаточно четырёх секунд, чтобы пауза стала неловкой.
— В адвокатской практике молчание на конкретный вопрос означает положительный ответ. Я не буду связывать тебя, мерзлота… Я буду тебя развязывать. Поехали, счастье моё. А то у меня от всего этого… — Андрей обвёл взглядом витрины и улыбнулся, — …высокое напряжение.
* * *
На облюбованную Андреем трассу мы приехали минут через пятнадцать. Я слезла с квадроцикла и огляделась.
С Караульной горы открывался великолепный вид на город. Не высота птичьего полёта, но великолепие современного мегаполиса раскинулось широкой панорамой от исторического центра на Стрелке до еле различимого невооружённым взглядом Бобрового лога. Приглушённый низкими серебристо-цинковыми облаками свет низко осевшего к горизонту солнца уже не ослеплял, и будничная суета города отсюда воспринималась копошением технологически продвинутых муравьёв.
Часовня Параскевы Пятницы, увековеченная Центробанком на десятирублёвой купюре, возвышалась левее того места, где собрались такие же любители экстремальных гонок, как Андрей. На её выбеленных стенах тени облаков и растущих рядом деревьев устроили настоящий театр теней. Может быть, всему виной моя разгулявшаяся фантазия, но я воочию наблюдала, как сменялись на белом полотне исторические картины: вот известный купец воздвигает деревянную часовню в память о счастливом спасении из водоворота на речном пороге… а вот она уже служит караульной башней для стерегущих от врагов часовых. Неумолимое к дереву время разрушило часовню почти до основания, но красноярский золотопромышленник выделил немалые по тем временам средства на восстановление исторической архитектурной реликвии. Эх! Были же раньше в Красноярске меценаты, от души радеющие за родной город! Где же вы теперь, судари?
