Мы долго стояли у реки, ведь здесь очень красиво. Если бы я могла рисовать, то тут бы вышли отличные пейзажи. После того как Мария наговорилась сама с собой, она замолчала.
Девушка стояла, глядя в одну точку, как будто погрузилась в воспоминания. Я не хотела лезть в ее эмоции, чувства, но не могла держать в себе сочувствие и стремление помочь.
– Мария, ты, конечно, извини меня. Я почувствовала по твоей речи и эмоциям, что твоих родных нет в живых… В тебе живет сильная жгучая боль, которая травит тебя. Если хочешь, я заберу эту боль, чтобы ты могла спокойно жить дальше. Ты…
Мария меня прервала, не дав закончить предложение. Резко откинула руку в мою сторону, показывая этим жестом, что разговор закончен. Через пять минут она посмотрела на меня и устало проговорила:
– Черт, я и забыла, что ты сильный эмпат. Лефины такой силы, как у тебя, даже без подготовки понимают чувства не одного, а всех, стоящих поблизости с ними. Да, я соврала! Потому, что не хочу говорить на эту тему… или даже не могу. Это моя боль! Я не хочу ее забыть. Я хочу помнить все, чтобы… – девушка перестала говорить, замолчала, про себя что-то лихорадочно решая, а потом сказала: – Я прошу тебя, только не говори ничего нашим кавалерам. Это моя боль, и я не хочу ей ни с кем делиться. Если бы не твоя сила, ты бы тоже никогда ничего не узнала. Поэтому я надеюсь на твою совесть и честь.
– Да, конечно. Извини, пожалуйста, за вмешательство. У меня это получилось случайно. Ты так сильно реагировала, что невозможно было закрыться от этих чувств и эмоций. Не переживай. Я никому ничего не скажу.
– Спасибо тебе за понимание и сочувствие. Но я правда ничего не хочу менять.
– Я уже поняла, – улыбнулась Марии, извиняясь.
Через некоторое время появились Сергей и Вадим. Сергей подошел к Марии, хищно обнял за талию и прошептал что-то на ушко. Мария в ответ довольно что-то замурлыкала.
Вадим приблизился ко мне почти вплотную и с беспокойством спросил:
– Ты расстроена? Я чувствую по нашей связи…
Мария замерла от этих слов, ожидая моего ответа. Я улыбнулась ему нежной улыбкой и сказала:
– Просто вспомнила стаю, семью, сестру, которым я не нужна, и которые от меня так быстро отвернулись. Они все отказались от меня, поверив в самое худшее. На душе стало грустно и тяжело.
Святая Жрица, я очень старалась контролировать свой голос, но плохо получалось. Вадим мог понять, что горечь от предательства семьи появилась только сейчас, когда я об этом сказала. К ним еще добавились другие эмоции: сожаление, стыд и обида. А Вадим почувствовал сочувствие к ближнему, сильную боль за других, желание помочь и горечь от близкой утраты. Поэтому я прикрылась теми эмоциями, которые подходят к эмоциям, испытанным во время разговора с Марией.
